— А своего секретаря?

— Он со мной уже два года. Это очень культурный молодой человек. Мы познакомились в Канне.

— Он там работал?

— Он посылал репортажи в одну парижскую газету.

Морикур, наверное, подслушивал за переборкой.

— Вы превосходно говорите по-французски, миссис Уилкокс.

— Я одно время училась в Париже. Гувернантка у меня была француженка.

— Марселей часто приходил на яхту?

— Разумеется. По-моему, на яхте побывали почти все жители острова.

— Вы помните ту ночь, когда его убили?

— Кажется, помню.

Мегрэ посмотрел на ее руки: они не дрожали.

— Он много говорил обо мне в тот вечер.

— Мне об этом рассказывали. Я не знала, кто вы такой. Я спросила у Филиппа.

— А господин де Морикур знал?

— Оказывается, вы знаменитость.

— Когда вы покинули «Ноев ковчег»…

— Я вас слушаю.

— Марселей уже ушел оттуда?

— Этого я не могу вам сказать. Я знаю, что мы добирались до гавани, двигаясь вдоль самых домов, — такой сильный был мистраль. Я даже думала, что нам не удастся добраться до яхты.

— Вы с господином де Морикуром сразу же сели в лодку?

— Сразу же. Что бы мы еще стали делать? Вот теперь я вспомнила, что Марселей проводил нас до шлюпки.

— Вы никого не встретили?

— В такую погоду на улице, вероятно, никого не было.

— А де Греф и Анна уже вернулись к себе на лодку?

— Возможно. Не помню. Впрочем, подождите…

И тут Мегрэ с изумлением услышал голос м-ра Пайка, который впервые позволил себе вмешаться в расследование. Человек из Скотленд-Ярда сказал внушительно, но как бы не придавая этому значения:

— В Англии, миссис Уилкокс, мы были бы обязаны напомнить вам, что каждое слово, произнесенное вами, может свидетельствовать против вас.

Она с изумлением посмотрела на него, посмотрела на Мегрэ, и в глазах ее появилось смятение.

— Так это допрос? — спросила она. — Но, скажите, господин комиссар… Я полагаю, вы не подозреваете нас с Филиппом в том, что мы убили этого человека?

Мегрэ помолчал, внимательно разглядывая свою трубку.

— Я никого не подозреваю a priori[7], миссис Уилкокс. Однако это допрос, и вы имеете право не отвечать мне.

— Почему бы я не стала вам отвечать? Мы сразу же вернулись на яхту. У нас даже набралась вода в шлюпку, и пришлось уцепиться за трап, чтобы подняться на борт.

— Филипп больше не уходил с яхты?

В глазах ее отразилось колебание. Ее стесняло присутствие соотечественника.

— Мы сразу же легли, и он не мог уйти с яхты так, чтобы я этого не слышала.

Филипп выбрал как раз этот момент, чтобы появиться в белых шерстяных брюках, с только что зажженной сигаретой в зубах. Он хотел казаться смелым и обратился прямо к Мегрэ:

— У вас есть ко мне вопросы, господин комиссар?

Мегрэ сделал вид, что не замечает его.

— Вы часто покупаете картины, сударыня?

— Довольно часто. Это одно из моих хобби. Конечно, у меня нет того, что называется картинной галереей, но есть довольно хорошие вещи.

— Во Фьезоле?

— Да, во Фьезоле.

— Итальянские мастера?

— Ну, до этого мне далеко. Я скромнее и довольствуюсь более современными картинами.

— Например, Сезанном или Ренуаром?

— У меня есть очаровательный маленький Ренуар.

— А Дега, Мане, Моне?

— Есть один рисунок Дега, «Балерина».

— А Ван-Гог?

Мегрэ не смотрел на нее, а устремил взгляд на Филиппа, который, казалось, проглотил слюну и уставился глазами в одну точку.

— Я как раз только что купила картину Ван-Гога.

— Сколько времени назад?

— Несколько дней. Когда мы ездили в Йер, чтобы отправить ее, Филипп?

— Точно не помню, — ответил тот почти беззвучно.

Мегрэ помог им.

— Не было ли это за день или два до убийства Марселена?

— За два дня, — сказала она. — Я вспомнила.

— Вы здесь нашли эту картину?

Она не догадалась подумать и секундой позже уже кусала губы с досады, что ответила сразу.

— Филипп через своего приятеля… — начала она.

Трое мужчин молчали. Она вдруг поняла, посмотрела на всех по очереди и воскликнула:

— Что это значит, Филипп?

Она вскочила и подошла к комиссару.

— Вы не хотите сказать?.. Объяснитесь! Да говорите же! Почему вы замолчали? Филипп? Что это?..

Тот по-прежнему не шевелился.

— Прошу прощения, сударыня, за то, что уведу вашего секретаря.

— Вы его арестуете? Да ведь я же говорю вам, что он был здесь, что он не покидал меня всю ночь, что…

Она посмотрела на дверь каюты, служившей спальней; чувствовалось, что она вот-вот отворит ее, покажет широкую кровать и воскликнет: «Как мог он уйти, чтобы я этого не заметила?»

Мегрэ и м-р Пайк тоже встали.

— Следуйте за мной, господин де Морикур.

— У вас есть постановление?

— Возьму у судебного следователя, если вы потребуете, но думаю, что это не понадобится.

— Вы меня арестуете?

— Пока нет.

— Куда же вы меня ведете?

— В такое место, где мы сможем спокойно разговаривать. Вам не кажется, что так будет лучше?

— Скажите, Филипп… — начала м-с Уилкокс.

Не отдавая себе в этом отчета, она обратилась к нему по-английски. Филипп не слушал ее, не смотрел на нее, не думал о ней. Поднимаясь на палубу, не бросил на нее Даже прощального взгляда.

— Вы немногое сможете от меня узнать, — сказал он Мегрэ.

— Весьма возможно.

— Вы наденете мне наручники?

«Баклан», пришвартованный у мола, высаживал одетых в светлое пассажиров. Туристы, забравшись на скалы, уже удили рыбу.

М-р Пайк вышел из каюты последним; когда он сел в лодку, лицо его было красным. Леша, удивленный тем, что у него прибавился пассажир, не знал, что сказать.

Мегрэ, сидя на корме, опустил левую руку в воду, как бывало, когда он был маленьким и отец катал его в лодке по пруду.