Джон видел, что лодка Ноя идет в опасном направлении. Все дальше и дальше от берега. Скоро она превратится в точку на поверхности воды. Он бежал, обдавая играющих брызгами песка, и, наконец, нырнул в море. Он плыл в сторону Ноя. Крепкий молодой человек, хороший пловец. Помимо того, его несло течением: используя его силу, можно было сберечь энергию на обратный путь. Это был расчет. Он знал, что делает, и целиком сосредоточился на гребках – четких, сильных. Он доплыл до Ноя и увидел, что тот перепуган и зовет мать, но она его не слышит. Наверное, Джон удивился, почему Шарлотта сама не бросилась на помощь сыну? Почему не поплыла? Он пытался ухватиться за борт лодки, но ничего не получалось – накатывали, заливая дно, волны. Пластик стал слишком скользким, лодку слишком сильно раскачивало. Мальчик был вне себя от страха. Джон пытался успокоить его. Он уговаривал его не шевелиться и покрепче держаться за ручки на бортах лодки. Но Ной не слушал. Дрожа не только от страха, но и от холода, он вглядывался в берег в надежде, что мама придет и заберет его отсюда. Джон ухватился за веревку, намотал ее на кулак и поплыл к берегу.

Там уже столпилось множество людей, среди которых он увидел Шарлотту все в том же бикини. Джон работал руками и ногами изо всех сил. Глаза его покраснели, вены на руках и ногах набухли, кровь стучала в висках. Море сделалось теперь его врагом, оно не влекло его вперед, а тянуло назад. И союзником моря был ветер, он налетал порывами и подбрасывал лодку на волнах, будто стараясь вышвырнуть из нее мальчика. Джон по-прежнему умолял его держаться покрепче. Обернувшись, он увидел, что Ной сидит, вцепившись в ручки, и смотрит мимо него, выискивая на берегу мать. Может, он думал, что лодка плывет сама собой.

Соленая вода жгла глаза, тело у Джона онемело. Он работал, как автомат, руки и ноги влекли его вперед. Теперь уж ни о каком расчете не было и речи. Он плыл, подчиняясь ритму бурления крови в ушах. В какой-то момент двое мужчин, еще двое храбрецов, отделились от остальных, бросились в воду и поплыли навстречу Джону с мальчиком. Один, явно сильный пловец, вырвался вперед. Плыл он быстро, к тому же его подгоняло течение, и вот он достиг цели, перехватил у Джона веревку и, не теряя времени на разговоры, развернулся и поплыл со своим драгоценным грузом к берегу. Джон попытался ухватиться за корму лодки.

Когда спасатель достиг берега, остальные бросились на помощь, вытащили лодку на песок, принялись успокаивать мальчика. Джон все это видел, как и видел, что Ной теперь в безопасности. Он видел берег и то, что там происходило. Сам же он оставался в воде – далеко от берега. Удержаться за корму он не сумел, но никто этого не заметил. Он смотрел, как второй спасатель поворачивает назад, выходит на берег, присоединяется к остальным, хлопочущим вокруг Ноя. Руки Джона побелели от холода, на ладонях остались багровые полосы от веревки. Только он не чувствовал ни рук, ни всего остального, кроме легких. Они увеличились в размере, раздулись, старались вырваться из грудной клетки. Он жадно хватал ртом воздух, но попадала туда только вода. Джон потерял много драгоценного времени, разглядывая ладони и думая о своих легких, вместо того чтобы плыть, и теперь его отнесло от берега еще дальше, и предстояло заново прилагать усилия, чтобы вернуться хотя бы к тому месту, где он догнал Ноя.

Он пытался, честно пытался. Он надеялся, что кто-нибудь придет ему на помощь. Что кто-нибудь вспомнит про него. Он хотел, чтобы здесь оказалась его мать. Чтобы она протянула ему руку и помогла добраться до берега. Подобно Ною, он жаждал материнского тепла. Он пытался помахать рукой стоящим но берегу, но руки ему не повиновались. Ни поднять их над водой, ни плыть он больше не мог. Он отчаянно ударил ладонями по воде, словно можно было таким образом заставить море отступить, сделаться мельче. Ему было страшно. Говорят, утонуть – один из самых легких способов проститься с жизнью, но Джону было страшно, потому что он знал: он остался один. Последние свои силы он потратил на ее ребенка.

Наконец он увидел лодку. И на мгновение ему показалось, что все будет хорошо. Но когда лодка приблизилась, он уже два или три раза уходил под воду. Ему бросили веревку, но он не мог схватиться за ее конец. Потому что он был мертв. Помощь подоспела, когда он уже умер. Его втащили на борт, положили на дно. Кто-то начал вдувать ему воздух в легкие через рот. Кто-то массировал грудь. Лодка вернулась к берегу, трое мужчин вынесли тело молодого человека, положили на песок и возобновили свои усилия – вдували воздух, делали массаж. Но все было напрасно – он ушел.

А поодаль небольшая группа людей окружила маленького мальчика и его мать. Они загораживали от Ноя мужчину, который спас его, а теперь лежал мертвый. А Шарлотта стояла на коленях, кутая сына в полотенце и тоже не давая ему посмотреть на своего мертвого любовника.

2013, лето

Через площадь быстро проехал голубой, формой напоминающий утиное яйцо, «Фиат-500». Роберт посмотрел на него через окно. Любимый цвет Кэтрин. Он помнил об этом, делая ей подарки ко дню рождения. Сейчас он участвовал в совещании, на которое опоздал, хоть и перенес его на час. Пришлось принять душ, побриться, переодеться. На работе у него имелся запасной костюм, но надевал он его, лишь отправляясь на официальные мероприятия: для деловой рутины он был слишком строг, и от него не укрылось удивление на лицах коллег, гадающих, должно быть, куда это он собрался. Ему приятно было видеть их рядом, говорить с ними, не оставаться одному. Даже не говорить и тем более не разыгрывать представление, а просто смотреть – с этим он мог справиться. Хорошо, что вокруг звучали голоса. Это благодаря им он кое-как держал себя в руках. Стоило ему почувствовать слабость, предаться своему горю, как чья-нибудь очередная реплика рывком возвращала его к жизни.

Это была всего лишь книга. Это всего лишь книга. Он понимал, что это только версия событий, изложенная кем-то, кто явно ненавидел ее, но можно ли в чем-то винить этого человека или этих людей? И эта версия слишком близка к реальности, чтобы Кэтрин могла ее забыть. В любом случае она трахалась с незнакомым мужчиной, который потом погиб, спасая их сына. Пусть в книге не совсем Кэтрин, и все же это она. Во всяком случае, он смог узнать в героине свою жену. И книга показала ему то, что ускользало от него раньше. Кэтрин – женщина, которая всегда действовала по-своему, всегда поступала так, как ей хотелось.

Он вспомнил их первое свидание. Она пригласила его выпить бокал вина, сказала, что хотела бы поговорить не под запись. Она была молода, выполняла свое первое журналистское задание. Вообще-то не следовало ему соглашаться, был риск потерять работу, но она так настойчиво уговаривала его по телефону, что в конце концов он согласился. Помнится, она опоздала – хотя это он делал ей одолжение, – но каким-то образом свела все к милой шутке. Он вспомнил, как при виде входившей в бар молодой ослепительной блондинки буквально прирос к месту, надеясь, что это именно она назначила ему свидание. Она огляделась, поймала его взгляд и улыбнулась довольно застенчиво. Он улыбнулся в ответ и привстал. Не слушая его возражений, она заплатила за выпивку и выудила из него все, что ей было нужно, он ответил на все вопросы. Не под запись, конечно, однако впоследствии она использовала все услышанное. Правда, имени его она не назвала, но не упустила ни единой подробности. Она была хорошей журналисткой. Но риск потерять работу это не уменьшало. Уже тогда, при первой встрече, он был готов ради нее на все. Она знала, чего хочет и как добиться желаемого. И плевала на последствия.