А мне дышалось удивительно легко и свободно, хотя осень всегда была нелюбимым временем года. Но не в этот раз.

Мы молча поднялись по белоснежным ступеням и вошли в тёплый светлый холл. У регистратуры нас разделили. Я обернулась и бросила последний взгляд на Олега, а тот кивнул и улыбнулся так, как мог он один: кончиками губ, едва уловимо.

Остальное для меня было делом техники. Я разделась в специально отведённой комнате, напялила жутко некомфортную больничную одежду. Пряча волосы под шапочкой, последний раз взглянула на себя в зеркало.

Да, я была готова. Подписала согласие на вмешательство, ответила на очевидные и от того раздражающие вопросы, а потом снова и снова. Разным людям, приходившим в палату: анестезиологу, медсестре, врачу. Они подробно объясняли, что со мной будут делать, я слушала и старалась быть милой и благодарной, но всё время хотела их поторопить.

Я всё знаю, я уже проходила через это, когда была здесь с мужем. Разве непонятно? И тогда у меня даже получились три прекрасных эмбриона- «отличника». Только всё было напрасным, а сейчас…

Наконец меня повезли в операционную. И хотя накануне я не ужинала, всё равно во рту появился горький привкус.

Мне хотелось вывернуть содержимое желудка, но я понимала, что вся тошнота, она от страха. От собственной беспомощности что-либо изменить. Больше от меня ничего не зависело.

* * *

Олег

Уже после того, как Зоя ушла, а я отдал заветную баночку со спермой медицинской сестре с кудряшками, выбивающимися из-под светло-серого колпака, подписал все бумаги, получил что-то типа договора, и мне захотелось выпить воды. Я прошёл в холл и приготовился ждать того момента, когда Зою переведут в палату.

Анестезиолог сказал, что она будет отходить после наркоза, и беспокоить пациентку в этот момент нельзя, но я и не собирался.

— Просто постою и посмотрю, — сказал я так, чтобы мне не отказали. — Если надо, доплачу.

— Не надо, — врач оказался мужиком и не стал долго и нудно объяснять правила безопасности.

Конечно, деньги всегда решают малые затруднения, типа этого, но всё же меня могли и не пустить. И ещё могут, придумав оправдания. Я ведь не муж, вообще никто. По документам буду числится безымянным донором, выполнившим работу и обязанным отвалить в закат.

Вода в кулере оказалась тёплой и неприятной, как болотная тина. Уж не знаю, что они туда добавляют и зачем, но пришлось купить двойной эспрессо. А потом затариться ещё парочкой американо. Надеюсь, мой мотор выдержит и не лопнет до того, как я снова е ё увижу.

Блин, моя забота Зое теперь совсем не нужна! Материал я сдал, согласие на использование подписал, теперь всё в руках этих серых теней, скользящих по коридору, их постоянно проглатывают одни раскрывающиеся створки дверей и выплёвывают другие. Это напоминает вокзал, зал ожидания, когда ты сидишь и недоумеваешь, почему все куда едут, а ты — нет.

Минуты тянулись так медленно, что уже через четверть часа я был готов попросить у глазастой девушки за стойкой регистратуры, чтоб она сбегала и узнала, всё ли в порядке. Но потом, залпом допив последнюю чашку кофе, передумал. Надо ждать, никто не сможет поторопить процедуру, да этого делать и не следует. Пусть дольше, но наверняка.

Интересно, меня так волнует исход нашего мероприятия из-за Зои, или потому что я созрел для собственного ребёнка? Подумав минуту, второе я отмёл: если бы на месте бывшей оказалась другая, та же Саша, молил бы о положительном результате? Однозначно, нет.

Когда в кармане зазвонил телефон, я не придал этому значения. Мне всё время кто-то звонил: рабочие дела часто требовали непосредственного участия, в конце концов, все последние годы я был только этому рад. Лишь бы быть занятым, лишь бы не чувствовать, что дни проходят зря.

Но звонили не с работы. Пришлось выйти на крыльцо, чтобы не материться в трубку на весь холл респектабельной клиники. Бросив взгляд на наручные часы, я произнёс, прижав смартфон к уху:

— Пять минут, Саша. Не больше. Начинай говорить о том, какой я козёл и неблагодарный хряк.

В трубке повисла неприятная тишина. Та самая, означающая, что моя бывшая жена пытается выбрать тактику и понять, как лучше вести разговор.

— Зачем ты так? — мягко спросила она. Значит, выбрала вариант «кроткая и понимающая, но без вины покинутая». — Только, пожалуйста, не вешай трубку. Мне плохо без тебя, прости, если что не так.

Умоляющие интонации удавались Саше лучше всего, наверное потому, что бывшая сама верила в то, что говорила. Ей хотелось думать о себе не как о расчётливой приспособленке, а как о той, что ищет своего мужчину, да всё никак не может найти.

Я не осуждал Сашу, сам в своё время выбрал такой формат отношений, не её вина, что через какое-то время он перестал меня устраивать.

— Зачем ты звонишь, Саша? Не унижайся! Твои признания и слёзы ничего не изменят.

Я пытался быть добрым и милым, правда, но так и подмывало послать её к чёрту.

— Нашему браку пришёл конец, это была ошибка. Моя ошибка, я компенсировал её тебе сполна. Или ты думаешь, что сможешь доить меня бесконечно?!

Нет, я всё-таки сорвался на язвительно-холодный тон, обычно он действовал на таких потребительниц как Саша, отрезвляюще, будто стакан холодной воды, плеснутый с размаху в лицо.

— А знаешь, что? Да, наш брак был ошибкой, но я старалась быть хорошей женой, ни разу не изменила, хотя была такая возможность, — теперь и бывшая жена сменила кроткий тон страдалицы на заигрывающие нотки жуть как востребованной секс-бомбы. Так даже лучше, когда без масок. — И ты бросил меня, но скоро получишь по заслугам. Скорее, чем думаешь. Сдал свою драгоценность, и теперь твоя Зоя пошлёт тебя в пешее эротическое. Ну и удачи ей! Она молодец, респект стерве!

Дальше слушать я не стал, раз и навсегда отправив второй номер бывшей жены в бан. Она сражалась не за меня, а за своё потерянное благополучие.

Всё как бы понятно, но упорство этой женщины перешло все границы. Она и первого мужа так доставала? Вряд ли, но совсем не потому, что я лучше. Просто тогда на горизонте замаячил новый спонсор, готовый заиметь себе ручную официальную содержанку.

Наверное, сейчас на её личном фронте стало тихо и без перемен, вот бывшая жена и вцепилась в меня. Какой-никакой, а выход!

Я снова посмотрел на часы. Пора возвращаться, Зою уже вот-вот должны перевести в палату. Сколько длится эта процедура? Минут сорок, как уверили меня врачи, так уже полчаса точно прошло.

И когда она проснётся, я хотел бы быть рядом. Да так, чтобы не лезть в глаза. Пусть не считает, что чем-то мне обязана, и теперь настало время отплатить по счетам. Мы ничего друг другу больше не должны, все счета погашены.

* * *

Я летала в каком-то забытье и не хотела возвращаться, хотя понимала, что вот-вот открою глаза, но как могла отдаляла это момент. Кому охота слышать приговор, приправленный добросердечным уверением, что в следующий раз непременно всё получится. Нет, не будет следующего раза!