Наверно, за четыре года я могла бы успокоится, но нет, я долго ждала этого часа, и он скоро наступит. Те, кто предал меня и опозорил, ответят за всё. Я больше не та наивная дура, которая прощала всё, чувство жалости мне больше неизвестно.

Дэв, Лиор и Сайрус живут припеваючи, после скандала с их нелегальным бизнесом, они объединились и легализовали этот клуб, который на данный момент стал самым крупным в Лондоне. Они смогли обратить своё унижение в рекламу. Много писали о том, что семьи от них отреклись, и парни открыли своё дело. Сейчас, по моим данным, на их счету БДСМ-клуб и сеть отелей, через них я и действую, скупая на подставных лиц акции их предприятия.

Если раньше я прогибалась под парнями, то теперь они это сделают подо мной.

Я уже давно подбиралась к гостиничному бизнесу ребят, который они активно развивали и лелеяли два года, но за последнее время я заставила их почувствовать вкус проблем и неудач, своего рода аперитив к основному блюду моей мести, которое как известно подают холодным.

Я действовала планомерно, вставляя их бизнесу палки в колёса. Для начала, через нужных людей из профсоюза, я устраивала забастовки работников. Постоянные скандалы, подогреваемые СМИ, портили их репутацию. Проверки, проводимые подкупленными должностными лицами, приносили свои плоды — казалось бы в преуспевающих отелях находились такие нарушения, исправления которых выливалось либо в огромные расходы, либо грозило их закрытию. Представляю лица парней, бедные, им пришлось всё это разруливать. Последняя шумная история разгорелась вокруг некачественных моющих средств, поставленных для отелей, безопасных для постояльцев, но с жутким въедливым ароматом, люди алчны и добиться статуса поставщика для сети отелей не составило особого труда. В итоге большая часть номерного фонда была выведена из эксплуатации, и ей требовался ремонт, в виде замены всех напольных покрытий. Результатом простоев в работе, они терпели убытки и перед ними встала необходимость в поиске новых кредитов и инвестиций.

Держатели акций, цены на которые стремительно падали, охотно избавлялись от них, пополняя мой инвестиционный портфель. Но до контрольного пакета было еще далеко.

Тут на помощь троице и пришли мои люди, предоставив финансовую поддержку в обмен на недостающий мне до контрольного пакет акции. Но это только цветочки, я оставлю их ни с чем, они поплатятся за моё унижение и позор семьи Леман. Всё чего они так долго добивались, станет нашим.

Мне пора собираться домой. Я подошла к столу и взяла свою сумочку. Проверив захватила ли я ключи от машины, я направилась на выход.

— До завтра Марбл, — я попрощалась с помощницей и пошла к лифтам. Все уже уехали с работы, но она всегда ждёт пока я покину офис.

Добираясь по пробкам после рабочего дня, я очень утомилась, поездка вымотала меня. Вспомнила первое время после переезда, сложнее всего было привыкнуть к правостороннему движению.

Как только я поднялась на этаж нашего пентхауса и створки лифта разъехались, ко мне на встречу выбежал мой мальчик. Единственный человек в моей жизни, ради которого я готова на всё. Ребята оставили во мне то, чего я не ожидала узнать по приезду в Нью-Йорк. Для меня стало большой неожиданностью, когда мне сообщили, что я беременна. На мой вопрос почему таблетки не подействовали, мне ответили, что обезболивающее, которое я принимала для снятия боли в ноге, было несовместимо с противозачаточными. Я тогда долго плакала. Я никак не собиралась становится мамой так рано, и не хотела. Мои ужасные мысли об аборте сейчас вызывают дрожь в теле. Я не смогла это сделать и оставила ребёнка.

Тайгер, самый чудесный малыш. Ему три годика, и он похож на меня, кто его отец я не знаю. Да и для меня это неважно. У него есть мама, а это самое главное. Пока я работаю, мой мальчик ходит в садик, и конечно у меня есть помощница. София со мной с самого приезда. Когда я уезжала, на ноге ещё был гипс и отец отправил её со мной. А теперь она — няня Тайгера.

— Мами ты плишла, — он обнял меня, а я, взяв на ручки моё солнышко, поцеловала его.

— Да, малыш, — мама дома.

Лиор

Гладкая нежная кожа, длинные светлые волосы. В карих глазах вожделение. Она в предвкушении наказания. В комнате слышны только звуки позвякивающих цепей, свисающих с потолка. Саба висит на вытянутых руках, цепи заканчиваются металлическими наручниками, которые сковывают запястья и ноги нашей игрушки. Её обнажённое тело покрыто мурашками, она полностью открыта перед нами. Мы выжидаем. Стоим и любуемся её неприкрытой красотой. Она должна изнемогать от желания, а потом быть готовой на всё, что мы захотим с ней сделать.

Наша игровая комната стала больше и поменяла цвет на чёрный. Мы вычеркнули фиолетовый и его оттенки из своей жизни четыре года назад. Игровая наполнилась ещё большим количеством предметов и девайсов для наказаний и поощрений. Да мы извращенцы, в представлении большинства, именно так нас окрестили тогда. Мы и не стали отпираться и превратили наш запретный образ жизни в бизнес. Мы такие, какие есть и нас, как и прежде трое.

Я направился к стойке. Что выбрать сегодня? Время изменило нас, мы и раньше не отличались состраданием, а сейчас тем более. Хочется использовать всё сразу, вот это будет неожиданно для неё. Я снял длинный кожаный кнут с костяной резной ручкой украшенной головой льва на конце. Серьёзный инструмент для такой хрупкой малышки, я продел руку в петлю на биче. Флагелляция (бичевание) стала занимать существенную роль в наших играх.

— Мы нанесём десять ударов, считай. Стоп-слово «Чёрный».

Размеры новой игровой позволяют сделать полный замах. Кнут со свистом, разделяя воздух, опустился, украсив бархатную кожу красным рубцом.

— Один, — сквозь зубы проговорила саба. Хорошая девочка, терпит.

Ещё удар, она откидывает голову назад вздыхая.

— Два.

Я передаю кнут Сайрусу, потирая ручкой губу он ухмыляется и делает замах. Удар. Раздаётся звук натянутых цепей.

— Три, — ещё тише говорит она.

— Громче, — приказывает Сайрус.

— Три.

Удар.

— Четыре, — плаксивым голосом произносит саба. Нашей девочке больно, а мне тесно в штанах я возбуждён и уже хочу попробовать лакомый кусочек.

Сай передаёт кнут Дэву, и первый его удар с характерным щелчком приходится по воздуху, малышка вздрагивает от страха, но удара не следует. Дэв играет с ней. Замах, и удар пришёлся по ягодицам.

— Пять, — от боли, она приподнимается на носочки, её тело уже затекло и трудно стоять. Пусть помучается.

Счёт доходит до десяти, но стоп-слово девочка так и на произносит. Я беру кусочек апельсинового льда и зажимаю между зубами. Я как художник, подойдя к исписанному холсту её тела, начинаю водить кубиком по воспалённым мазкам, нанесенным кистью бича. Саба шипит сквозь стиснутые зубы, но позволяет это делать с собой. С противоположной стороны встают парни и облизав малышке соски надевают ей на грудь зажимы с утяжелителями. Её маленькая грудь опускается, оттянувшись под тяжёлым напором. Она вздрагивает, а я замечаю, как Сайрус вводит в неё три пальца.