В четверть седьмого я поднялся к себе. Предполагается, что я обедаю с Джонсонами. Я принял душ, побрился и переоделся в темный костюм. Хотя я проделывал все это медленно, у меня все-таки оставалось еще три с половиной часа до начала операции. Я налил себе почти неразбавленного виски, включил телевизор, но не мог сосредоточить внимание на программе, и выключил его. Я бродил взад и вперед по комнате, волнуясь и нервничая, то и дело поглядывая на часы.

В желудке поднималась смутная тошнота, но виски прогнало это ощущение. Ни с того ни с сего я вдруг вспомнил Дженни. Повинуясь внезапному побуждению, я решил поговорить с ней. Полистав записную книжку, я нашел телефон городской больницы Луисвилла и позвонил. После недолгого ожидания послышался голос Дженни:

— Алло?

— Приветствую. — Я сел, неожиданно для себя чувствуя, как меня покидает напряжение. — Говорит ваш старый коллега. Как здоровье, Дженни?

— Ларри!

Ее радостный голос сразу поднял мое настроение.

— Как мило, что вы позвонили. У меня все отлично. Я даже могу ковылять на двух палочках.

— Вы уже ходите? Замечательно! Когда вас выписывают?

— В конце будущей недели. Жду не дождусь поскорее выбраться отсюда и снова начать ходить. Скажите, Ларри, а у вас-то все хорошо?

Интересно, как бы она реагировала, расскажи я ей, что готовлюсь совершить ограбление?

— Полный порядок. Я опять в упряжке. Дела. Вот договорился обедать с клиентом. Как раз закончил одеваться и вдруг вспомнил о вас.

— Я тоже о вас думала. Как, я рада, что вы уехали из этого города, Ларри. Луисвилл не для вас.

— Наверное. И все же я по нему скучаю. И по вас тоже.

Мне вдруг захотелось ее снова увидеть, но я понимал, что это невозможно. Через четыре-пять дней я отправлюсь в Европу и, вероятно, никогда уже не вернусь. Мне вспомнились ее небрежно причесанные волосы, ее глаза, ее энергия и доброта.

— Через несколько дней я должен выехать в Европу. Бизнес. Иначе бы я пришел повидаться с вами.

— О! — Последовала пауза, затем Дженни продолжала:

— Вы долго пробудете в отъезде?

— Точно не знаю. В зависимости от обстоятельств. Может быть, придется и в Гонконг завернуть. Да, это займет порядочное время.

— Понятно. Что ж, доброго пути. В ее голосе вдруг появилась безжизненная нотка, сказавшая мне, что она расстроена. Я смотрел в стену, ничего не видя.

Я думал об одиночестве, которое ждало меня впереди. Изгнанник в чужой стране. Я даже не знал ни одного языка. Все выглядело бы совсем иначе, будь со мной Дженни. С такими деньгами мы могли бы устроить чудесную жизнь. Такие мысли крутились у меня в голове, в то время как она говорила:

— У вас, наверное, светит солнце, а здесь оно ужасное. Бывают дни, когда так хочется настоящего солнца.

Я думал о том, как весело и интересно было бы показать ей Гонконг, но тут же с чувством тягостного уныния я осознал, что теперь поздно. Я не мог сказать: «Поедем со мной!» Я не мог вот так, без всякой подготовки ошарашить ее своим предложением. И потом, она еще не может ходить. Нет, поздно. Уезжать нужно через несколько дней после ограбления. Пожалуй, в следующий понедельник. Оставаться чересчур опасно.

— Солнце здесь чудесное, — сказал я, пожалев, что позвонил. — Я буду писать, Дженни. Ну ладно, время позднее. Берегите себя.

— И вы тоже.

Мы обменялись еще несколькими словами, я положил трубку и, уставясь в стену, сидел без движения несколько минут. Неужели я люблю ее? Я задумался. Мне начинало казаться, что это так, но вот любит ли она меня? Быть может, оказавшись в безопасности в Швейцарии, я напишу ей и поведаю о своих чувствах. Я попрошу ее приехать в Швейцарию для разговора и пришлю авиабилет. Мне казалось, что она согласится приехать. Я посмотрел на часы: ждать еще больше двух с половиной часов.

Не в состоянии больше торчать в четырех стенах, я вышел из дома и поехал в магазин «Интерфлора». Я сделал заказ на посылку роз для Дженни и написал карточку, в которой обещал скоро связаться с нею. Понимая, что нужно что-нибудь поесть, я поехал оттуда в отель «Спэниш Бэй» и прошел в закусочную, где взял сандвич с копченой семгой и стакан водки. Ко мне подошел и сел рядом один из моих клиентов Джек Калшот, богатый биржевой маклер с лицом выпивохи. Мы поговорили о каких-то пустяках. Он сказал, что подыскивает браслет с изумрудами и рубинами, при этом выразительно подмигнув.

— Не для жены, сам понимаешь. Я нашел такой кадр — огонь-баба, только требуется подход. Найдется что-нибудь в таком роде, а, Ларри?

Я ответил, что это не проблема и он завтра может заглянуть в магазин. Следующий час я провел, выслушивая его болтовню. С ним было полезно поддерживать знакомство: я не раз получал от него хорошие биржевые советы. Где-то в глубине души у меня вертелась мысль, что скоро все изменится — еще одна перемена обстановки. Интересно, найду ли друзей в Швейцарии? Судя по тому, что я слышал о швейцарцах, они не особенно уважают иностранцев, но по крайней мере там есть американская колония, среди которой можно завести знакомства. Наконец стрелки моих часов доползли до без четверти десять. Я попрощался с Калшотом, который пообещал зайти завтра около десяти. Садясь в «бьюик», я подумал о Феле и внутренне поежился. «Получить пистолетом по лицу — не шутка, будет больно». Я успокаивал себя тем, что миллион долларов никогда не дается легко.

Когда я позвонил у подъезда Сиднея и Лоусон шел через коридор открывать, я увидел Клода, выходившего из лифта.

Лоусон открыл дверь, и оба поздоровались со мной. Когда Лоусон вернулся к себе рысцой, говорившей о том, что по телевизору идет хорошая передача, Клод произнес:

— Мистер Сидней сегодня очень возбужден, мистер Ларри. Я с трудом уговорил его пообедать. Надеюсь, вы поможете ему успокоиться.

Подумав о предстоящем налете, я решил, что это маловероятно.

— Я приложу все старания, Клод, — пообещал я. — Доброй ночи.

Я пошел к лифту. Выйдя наверху из кабины, я проворно спустился по лестнице. Достигнув вестибюля, я остановился, огляделся, затем быстро пересек вестибюль, повернул шишечку дверного замка, поставил его на предохранитель и поспешил к лестнице.

Как я и предвидел, открыть входную дверь оказалось совсем просто. Сидней примчался на звонок и распахнул дверь настежь.

— Входи, милый мальчик! — воскликнул он. Его глаза искрились. — Обед, наверное, был ужасным?

— Скверный.

Я закрыл дверь и, взяв его под руку, провел в гостиную, зная, что дверь не заперта.

— Она колеблется. Не думаю, чтобы ее муж захотел тратиться, но я встретил Калшота, и ему нужен браслет с изумрудами и рубинами. Он приедет завтра. Очередная цыпочка.

— Бог с ним. Давай посмотри мои эскизы. Идя вслед за ним к столу, я взглянул на часы. Было десять минут одиннадцатого. Через двадцать минут здесь будет твориться Бог знает что. Я почувствовал, что слегка вспотел, и, достав платок, вытер ладони.