– Кто?

– Югон.

Дочь Бринста слегка смутилась:

– Он сильный, красивый, не злой и не старый, хоть и седой. Этого достаточно, чтобы мужчина понравился?

Во время спуска к пещерам девушки сблизились. Терна перестала видеть в принцессе соперницу, а Линория была рада первой в своей жизни подруге.

– Решать тебе. Ведь молодых, сильных и красивых в Розгарии немало. Возьми того же Ниранда или Парзинга. У них даже шрама на лице нет.

Принцесса забавно сморщила носик:

– Между прочим, шрам Югону очень даже идет. У меня была возможность рассмотреть его с близкого расстояния.

– А о чем вы говорили, когда он тебя нес?

– Да так, о всяких пустяках. Я рассказывала о себе, а он слушал и смотрел. Знаешь, как внимательно!

– Ты мне лучше скажи, – не отставала Терна, – когда ты смотришь на него, сердце ничего не говорит?

– Не знаю… Оно только стучит сильнее.

– Значит, он тебе нравится, – подытожила старшая подруга.

– А я могу назвать его своим парнем?

– Для этого нужно, чтобы и его сердце билось чаще, когда он на тебя смотрит.

– А как это можно сделать?

Терна, конечно, знала несколько способов приворожить мужчину, поскольку это было ее предназначением, но на верховного мага ее ворожба все равно бы не подействовала. К тому же шестой уровень мастерства не позволял девушке использовать приворот к кому-либо, кроме себя. И вдруг она вспомнила свой недавний разговор с Арлангуром: «И чего Югон в ней нашел?» Слова парня отчетливо прозвучали в голове. «Так вот оно что! Значит, принцесса здесь не просто так? Верховный маг ею тоже интересуется?»

– Сначала убедись, что он тебе действительно нужен, – тоном старой опытной женщины начала девушка, сама лишь недавно нашедшая своего суженого. – Вот сейчас он ушел. Если через какое-то время почувствуешь, что скучаешь…

– Я уже скучаю. И волнуюсь. Там же внизу опасно. Вдруг с ним что-то случится?

– У нас здесь тоже опасно.

– Ты сравниваешь! Нас тут вон сколько, а их всего двое.

– Девушки! – донесся из глубины ниши голос Арлангура. – Вы обедать собираетесь?

– Сейчас идем, – ответили они хором и улыбнулись друг другу.

– Твой парень зовет обедать, – сказала принцесса.

Волнс очнулся от грубого толчка в плечо.

– Вставай, хватит валяться!

Десятник вскочил, рука сама потянулась к голенищу, где был припрятан узкий кинжал. Оружия на месте не оказалось.

– Не советую, – строго предупредил незнакомец, лицо которого сплошь покрывали шрамы. – Я не для этого спасал твою шкуру.

Помор с удивлением разглядел на воине свою одежду. Его кожаная куртка была изрезана в нескольких местах и залита кровью.

– Тебе это нужно? – проследив взгляд помора, спаситель скинул куртку и протянул ее Волнсу.

– Нет, – отозвался Волнс. Он внимательно осмотрел собственную грудь и понял, что одежда пострадала после того, как покинула законного владельца. По крайней мере, царапин на своем теле десятник не обнаружил. – Ты кто?

– Можешь называть меня Харданом. – Мужчина отшвырнул изрезанную куртку в сторону.

– Я – Волнс. Твоих рук дело? – Помор потер ладонью большую шишку на лбу.

– Лучше приобрести шишак, чем потерять голову. Или ты не согласен?

– С этим трудно спорить, но мне нечем заплатить за свое спасение. Еще утром я считал себя одним из самых богатых людей, а сейчас у меня даже драгана нет.

– В этом мире ценность имеют не только деньги.

– Ты хочешь продать меня в рабство? – по-своему понял помор.

– Стал бы я тратить из-за этого свое здоровье! Нет, дело в другом. У меня есть несколько вопросов, ответы на которые могут с лихвой компенсировать оплату за твое избавление.

– «С лихвой» – это как? – заинтересовался Волнс.

– Ответишь – тогда узнаешь.

– Спрашивай.

– Ты узнал кого-нибудь из нападавших?

– Шутишь? Если бы я стал их разглядывать, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. – Разбойник пристально вгляделся в шрамы Хардана. – Погоди, а ты случайно не тот самый малый, который вчера днем…

– Да, тот самый, – перебил его Хардан. – Меня заинтриговало, кому это в военное время понадобились услуги целой сотни всадников побережья?

Помор рассказал о том, как три дня назад к его отцу обратился незнакомец с очень выгодным предложением. Он приехал в поселок один, без телохранителей, и сразу объявил о пяти тысячах едургов за непыльную работенку.

– Представляешь, – десятник возбужденно размахивал руками, – нам сообщили место, где находится тайник, и время, когда его лучше всего обчистить. Десятую долю обещанных денег чужак заплатил сразу.

– Вашему незнакомцу нужно было содержимое тайника?

– В том-то и дело, что нет! Он с нашей помощью хотел хорошенько напугать Горлинда, а сам даже не знал, что спрятано в пещере!

– Почему ты так думаешь?

– Когда мы ворвались в хранилище, там… – у Волнса даже дыхание перехватило, – ярохтаны! Отборные! Да еще мешками!

– Ого! – Хардан присвистнул. – И куда вы поехали с этими мешками?

– На встречу с нанимателем, – вздохнул десятник. – Он же остался нам должен четыре с половиной тысячи золотых.

«Богат наш мир на идиотов, особенно – на жадных, – подумал смотритель, глядя на сникшего молодца. – Неужели трудно было догадаться, что за СЛИШКОМ щедрые подарки приходится платить? И зачастую дороже, чем они стоят на самом деле».

– Давай вернемся на три дня назад. – Слуга Дербианта решил докопаться до сути дела. – Неужели ваши воины не проследили, куда подевался незнакомец, так легко расставшийся с пятью сотнями едургов?

– Конечно, проследили! – обиженно ответил помор. – Наши разведчики отправились за ним и добрались до небольшой рощицы у озера, где увидели странную картину.

– Какую?

– Представляешь: под деревом трава вытоптана копытами. Но к этому месту не ведет ни одного следа животного! Отпечатки сапог есть. Можно увидеть, как чужак шел к нам и как он возвращался. И все. Словно незнакомец прилетел на драгане, а потом улетел обратно. Такого же не бывает?

– Бывает всякое, – задумчиво произнес Хардан. – Насколько я понимаю, без добычи тебе к своим возвращаться не стоит?

Десятник кивнул. Если поморы, промышлявшие разбоем, не привозили с собой достойную добычу, дома их встречали враждебно. Волнсу, единственному выжившему из целой сотни, показываться в поселке было вообще небезопасно. Его могли посчитать трусом, и тогда одним всенародным позором дело вряд ли бы обошлось.