Атгаон стоит на реке Тиста, которая течет с гор Сиккима. Городок небольшой, но в нем расположена клиника, филиал Института тропических болезней. Между прочим, тут ведутся научные исследования, и, в частности, именно специалисты клиники создали таблетки от малярии, которых хватает на целый год. Все началось благодаря кооперативному обществу «Безземельный Раджасан», это нечто вроде хорошо организованной партии реформаторов. Они проделали колоссальную работу, провели ряд исследований и добились неплохих результатов.

Я собираюсь изучать гепатит Б-два, а заодно буду помогать местным врачам. Словом, хлопот не оберешься, но мне нравится: люди замечательные и можно узнать много нового.

Я живу в маленьком, зато своем собственном бунгало на территории клиники. Домик очень удобный; правда, меня ожидали кое-какие сюрпризы. Вечером в день приезда я включила свет, швырнула на постель сумку, и вдруг из-под нее вылезает гигантская многоножка! Я схватила швабру, разрубила мерзкую тварь пополам… А эти половинки взяли и поползли в разные стороны. Представляешь? Одну я придавила ножкой кровати, а вторую расплющила ручкой швабры. Брр!.. Потом мне сказали, что нужно проверять постельное белье и одежду, а я ответила, что уже поняла.

Сестра улыбнулась. Кевин рассмеялся. Господи, до чего же хочется с ней поговорить!

Он нажал на паузу, снял телефонную трубку, попытался позвонить в Бангладеш. Ничего не вышло, поскольку в Дакке Джилл, разумеется, не было.

Ощущая себя несколько не в своей тарелке, Кевин снова включил воспроизведение.

– Небось подпрыгнешь до потолка, если я скажу, что тут существует женская софтбольная лига? С ума сойти! Наверно, здешние медсестры летали стажироваться на Гуам, а наши приезжали сюда, и с них-то все и началось, а дальше пошло само собой, по накатанной дорожке. Теперь есть и поля, и лига, в которой играют команды из пяти деревень, и все такое прочее. Правда, атгаонского поля я еще не видела, но, по слухам, оно вполне приличное. Местные гордятся тем, что лига женская; понимаешь, недавно здесь наконец-то упразднили шариат, и женщины теперь работают наравне с мужчинами, занимаются политикой, то есть через пару-тройку лет выяснится, что без женщин – никуда. Спортом увлекаются все поголовно, по тем же самым причинам. Командный дух и так далее. Основной вид спорта, конечно, крикет, но софтбол тоже в почете.

В общем, они решили, что раз я американка, значит, должна играть в софтбол, и вытащили на поле. В результате меня назначили главным судьей сезона, поскольку со своими судьями у них проблемы: те продаются направо и налево. Сам понимаешь, ничего подобного я не ожидала. Впрочем, особо удивляться нечему; почему бы им здесь, в самом деле, не играть в софтбол? В конце концов, мир движется к единообразию, разве не так?

Ну ладно, мне пора. Откровенно говоря, жаль покидать Дакку. В Атгаоне телефона нет, точнее, есть приемник, но нет передатчика, поэтому сообщений можно ждать только с оказией. Если соберешься позвонить, оставь запись в Дакке; я ее как-нибудь заберу. Звони, Кевин, пообщаемся хотя бы так. Всем привет. Люблю тебя.

Экран погас.

Кевин сидел в темноте, глядя, как тускнеет след на экране телевизора. За стеной барабанил по клавиатуре компьютера Томас. Можно пойти потолковать с ним, ради разговора он оторвется от работы. А может, лучше спуститься на кухню? Там сейчас наверняка Донна и Синди. Или же Сэм и Сильвия. Попивают чаек, говорят по видеосвязи со знакомыми… Порой друзья становятся ближе родственников (если тех, кроме родства, ничто не связывает). Но до чего же хочется поговорить с сестрой!

Май. На ветвях набухают почки, почти непрерывно льет дождь. Я не помню, выдался ли в апреле хоть один солнечный день.

Вчера вечером Памела пришла домой совершенно измотанная: ей пришлось проводить одновременно два эксперимента. Она надеется, что скоро закончит исследования, а отчет собирается писать в Штатах – чтобы не затягивать разлуку. Бедная моя женушка! Я приготовил ужин, а она с отвращением отшвырнула газету и начала рассказывать о работе.

– Обазцы экспериментального соединения и стандартные компоненты, содержащиеся в воде, диффундируют из воды в камеру до наступления равновесия между жидкостной и газовой фазами.

– Понятно.

– А оно зависит от растворяющей способности воды и летучести обоих составов.

Она продолжала говорить, а я молча смотрел на нее. Что химики рассказывают супругам? Что те понимают? Тра-ля-ля, Том, тра-ля-ля.

Заметив выражение моего лица, на котором, очевидно, была написана собачья покорность судьбе, Памела улыбнулась.

– Как твой роман?

– Все так же. – Признаться, я слукавил. Непонятно зачем. Ведь Памела для меня – первый и самый главный критик. – Правда, возникла одна идея… Может, имеет смысл вставлять между главами нечто вроде эссе, в которых обсуждались бы экономические и политические проблемы?

– Господи! – Памела поморщилась так, словно из холодильника пахнуло тухлятиной.

– Ты чего? Я всего лишь следую примеру Уэллса. Он написал книгу…

– Какую именно?

– Ну, один из своих утопических романов…

– Его переиздают?

– Нет.

– А в библиотеках он есть?

– В университетских.

– Фантастику Уэллса до сих пор можно встретить в любой библиотеке, найти в любом книжном магазине, а про его утопический роман с эссе внутри давным-давно забыли. Ведь даже ты не помнишь названия, так?

Я поспешил сменить тему.

Бог с ними, с эссе.

Полгода. Четыре месяца. Три? Прошу вас, таинственные эксперименты моей жены, завершайтесь поскорее. Ну пожалуйста!

* * *

Кевину приснилась огромная птица, которая стояла в прозрачной воде быстрого потока. Раскинув широкие крылья, чтобы сохранить равновесие, она заскользила по поверхности воды… Он проснулся, потряс головой, отгоняя остатки сна, усмехнулся и произнес, выделяя каждый слог: «Салли Толлхок». Все, что она советовала, мгновенно всплыло в памяти, и Кевин, чувствуя себя полным сил и энергии, решил заглянуть перед работой к Джин Аурелиано и обсудить положение дел.

Дом Джин стоял в распадке между Ориндж-Хилл и Чапмен-Хилл. Промчавшись по дороге, Кевин резко надавил на тормоза велосипеда, слез и поднялся по ступенькам на маленькую террасу. Дом представлял собой анфиладу комнат вокруг каменного сада, крышу над которым украшали четыре миниатюрные пагоды (в свое время Кевин приложил руку и к дизайну, и к строительству). Увидев на пороге кабинета гостя, Джин, которая говорила по телефону, улыбнулась и указала на кресло. Но Кевин садиться не стал – прошелся по комнате, разглядывая китайские пейзажи в стиле династии Мин, золотистые штрихи на зелено-голубом фоне. Джин продолжала разговаривать, что-то кому-то доказывая. Волосы у нее были серо-стальные, коротко подстриженные, они изящно обрамляли миловидное лицо. Несмотря на широкую кость и плотное сложение, двигалась она грациозно, как и подобает обладателю черного пояса в карате. На протяжении многих лет никого сильнее Джин не было не только в Эль-Модене, но едва ли не во всем округе Ориндж; надо признать, она до сих пор производила весьма внушительное впечатление. Судя по тяжелому взгляду, собеседник на том конце провода безмерно ее раздражал; Кевин от души порадовался, что этот взгляд предназначался вовсе не ему.