Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Папочка приехал! – защебеталдискант. – Папулечка, солнышко, я по тебе скучала!
По лицу Павла скользнула легкая брезгливость.
– Папулечка хочет нямочки? – сюсюкалневидимый ребенок. – Ой, мне не разрешили выходить во дворик, поэтому я неберу у папусеньки портфельчик. Риммочка сердилась за грязь, я сбегала утром захлебушком в наш магазинчик – папулечка же захочет свеженького! –кроссовочки не сняла, а Риммочка…
– Не тарахти! – резко приказалПавел.
– Ой, папулечка злится! – испугалсяребенок.
– Нет, – уже спокойнее сказалКраминов, – голова болит.
– Сейчас Тиночка принесет папусенькеаспиринчик.
– Не стоит беспокоиться, – вновьначал закипать хозяин.
– Ай, ай! Папулечка не любит большеТиночку, – испугалась девочка.
– Замолчи!
– Все, ни гугушеньки! Папулечка устал?Бедненький, любименький… Я могу тебе газетку почитать или массажик сделать…
Краминов скрипнул зубами и начал подниматьсяпо ступенькам, я двинулась за ним, дверь в особняк была открыта настежь.
В большом холле было прохладно и сумеречно, ушкафа темнела фигура девочки.
– Зажги свет, – приказалПавел, – темно, как в заднице.
Дочь поспешно метнулась вправо. Я не виделалица девочки, но, судя по одежде, ей едва ли исполнилось четырнадцать лет.Короткое светлое платье с завышенной талией не прикрывало колен, на ногахкрасовались домашние тапки в виде кошек и гольфы с кисточками. Белокурые волосыбыли собраны в два длинных хвоста и висели, как уши у собаки бассета, густаячелка спускалась ниже бровей. Весу в девочке не было никакого, я рядом с нейказалась слонопотамом.
– Зажги люстру, – повторил Краминов.
– Риммочка запретила, – прочирикалотщедушное создание и, звякнув браслетами, затрясло хвостами.
– С какой стати? – возмутился Павел.
– Пришел большой счет заэлектричество, – пояснила девочка. – Риммочка очень расстроилась,сказала, что мне нельзя играть в приставку. Папулечка, ты же разрешишь? Мнепринесли новый диск, Олежек купил. Папулечка, я недолго, ну пожалуйста!
С каждой секундой мое изумление становилосьвсе сильнее. Насколько я помню, Павел говорил, что его дети уже взрослые.Откуда же взялась семиклассница?
– Кто в доме хозяин? – загремелКраминов. – Я или домработница?
– Ты, папулечка, замечательный идобрый, – подскочила школьница и потеряла тапочки.
Я прикусила губу: «папулечка замечательный идобрый» звучит как «Гудвин великий и ужасный». Интересно, Краминов тожезаставляет всех носить зеленые очки?
– Тогда щелкни выключателем! –побагровел Павел.
Девочка проворно выполнила приказ, подпотолком вспыхнула огромная люстра, я на секунду зажмурилась.
– Это Елена, – кивнул в мою сторонуКраминов, – мой секретарь. Она наведет порядок на половине Светы.
Глаза распахнулись, девочка подскочила ко мне,вытянула вперед правую руку и, делано улыбаясь, быстро заговорила:
– Так приятно! Я Тиночка. Столько о тебеслышала и так тебе завидую! Ты с папочкой каждый день рядом, а меня он наслужбу не взял. Я не обижаюсь, я ведь не очень умная. Но я хочу помогатьпапочке! Вот выучусь и стану лучше тебя, да!
На секунду меня затошнило. От заморыша исходилсовсем не детский аромат, девочка по глупости надушилась тяжелым «восточным»парфюмом, пригодным для брюнетки-матроны эдак восьмидесяти лет. Детям лучшеиспользовать свежие запахи, с ягодными или цитрусовыми нотами. А светлое платьепод лучами люстры оказалось интенсивно-розового цвета, такого же колера у Тиныбыли губы и щеки. На ее личике лежал слишком толстый слой косметики, в ушахпокачивались многочисленные нитки из стразов, на запястьях блестели браслеты,на шее гремели бусы. Гламур разбушевался!
– Мы зе непременно подрузимся, –продолжая сюсюкать, а заодно перестав выговаривать некоторые буквы, произнеслаТина.
Потом она глянула на меня снизу вверх, чутьсклонив голову. Так смотрит на хозяина описавшаяся в гостиной болонка.
Я машинально пожала протянутую лапку ивздрогнула – из-под челки в упор зыркнули глаза злого хорька, потом векиморгнули, взор голубых очей стал конфетно-приторным. В ту же секунду я поняла:серьги не со стразами, они бриллиантовые, браслеты золотые, платье оченьдорогое, волосы умело покрашены стилистом. И Тине не тринадцать лет, а какминимум двадцать, а то и двадцать пять.
– Это кто? – шепотом спросила я уПавла, когда Тина, голося: «Папочка вернулся домой!», побежала в глубь дома.
– Супруга Олега, – сообщил Краминов.
– Кто? – не поняла я.
– Жена моего сына, – с легкимпрезрением объяснил Павел. – Одевается, как нимфетка, причесывается, какпятилетняя девочка, ведет себя так, что я теряюсь. Правда, она меня искреннелюбит, всегда готова угодить, единственная из всех выбегает к двери:провожает-встречает и без остановки болтает. Если надо что узнать – поговори сТиной, у нее на языке ничего не удержится. Но Олег ее очень любит, у нихсчастливый брак. Тебе она показалась странной?
Я пожала плечами, а Краминов продолжал:
– Зла от Тины никакого, но иногда онаменя раздражает. Невестка каким-то образом ухитряется сделать меня вечновиноватым. Примется языком мотать, я на нее наору, она сразу заморгает,заплачет, и тут же у меня возникает стойкое ощущение: я – сволочь! Ну что Тинаплохого совершила? Пришла в восторг от того, что свекор домой вернулся,предлагала ужин, несла тапки чуть ли не в зубах, переживала, что я слишкомустал… Очень некомфортное состояние, словно я ударил котенка. Посижу в кабинетеи иду к Тине. Загляну в ее спальню: она сидит у телика с рукоделием, смотритсериал. Начинаю прощения просить: «Дорогая, извини, я сорвался, на работенеприятности».
А она глаза поднимет и опять частит:«Папулечка, ты слишком много трудишься! Так мне тебя жалко! Ты самый лучший! Ятебе шарфик вяжу. Нравится? Это сюрпризик. Хочешь чайку?» Ну и как дальшепоступить? Ощущение собственной дерьмовости только усиливается. Знаешь, что япотом делаю?
– Могу предположить. Едете в ювелирный иприобретаете невестке очередные серьги, браслет или ожерелье. Так?
Павел кивнул и толкнул тяжелую дубовуюстворку.
– Входи, это спальня Светланы.