— В этом году все должно быть не так уж плохо. В последнее время он пил не очень много.

«Бедная, славная, наивная Ребекка», — подумал Грэм. Нужно быть слепой, чтобы не заметить бутылок с виски в столе отца.

Закончив помогать Ребекке накрывать на стол для шестнадцати гостей, которые должны были появиться через пару часов, он оглядел комнату. Его взгляд остановился на мачехе. Она жила с ними уже два года, и Грэм никогда не думал, что может быть так счастлив. Когда отец сердился, улыбка Ребекки дарила ему утешение. Она была лучом света среди темных грозовых туч. Кроме того, на каждый день рождения у него был праздничный торт.

В тот вечер она выглядела такой прекрасной в своем новогоднем наряде. Когда Ребекка двигалась, ее золотистое платье переливалось в такт движениям, а длинный шлейф тянулся по полу. На ней были туфли на высоком каблуке, которые визуально делали ее выше, но все равно она казалась очень миниатюрной.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Грэм, вынуждая ее поднять на него взгляд и улыбнуться.

— Спасибо, Грэм. Ты тоже выглядишь просто здорово.

Он улыбнулся в ответ, потому что она всегда заставляла его улыбаться.

— Как ты думаешь, сегодня в гостях будет кто-нибудь из детей? — спросил он. Ему были ненавистны эти званые ужины, на которые никогда не приглашали детей — только взрослых.

— Вряд ли. Но, может, завтра я смогу отвезти тебя в детский клуб, чтобы ты мог пообщаться с кем-нибудь из своих друзей.

Это обрадовало Грэма. Отцу вечно было некогда, а Ребекка всегда находила время его куда-нибудь свозить.

Она взглянула на дорогие наручные часы, подаренные ей отцом после одной из многочисленных ссор.

— Как думаешь, он все еще работает? — спросила Ребекка, вопросительно приподняв бровь.

Грэм кивнул.

— Угу.

Она прикусила нижнюю губу.

— Может, мне стоит его прервать.

Он покачал головой.

— Неа.

Ребекка прошла через всю комнату, все еще поглядывая на часы.

— Он рассердится, если опоздает. Пойду загляну к нему.

Она направилась к кабинету отца, и не прошло и минуты, как до Грэма донеслись крики.

— Я работаю, Ребекка!!! Следующая книга сама себя не напишет, — выкрикнул Кент, и сразу после этого в гостиную вошла та, кому был адресован этот крик. Судя по поджатым губам, она была сильно расстроена, но улыбнулась Грэму и пожала плечами.

— Ты же знаешь, как он ответственно относится к установленным срокам. — Отговорка была придумана на ходу.

Грэм кивнул. Он знал это лучше всех.

Его отец был настоящим чудовищем, особенно когда не укладывался в сроки.

Позже вечером, как раз перед тем, как начали прибывать гости, из кабинета вышел Кент, еле успев переодеться в свой фирменный костюм.

— Почему ты не позвала меня раньше? — крикнул он Ребекке, расставляющей закуски в гостиной. — Я опоздал бы, если бы не взглянул на часы, когда мне приспичило в туалет.

Грэм повернулся к отцу спиной и закатил глаза. Ему всегда приходилось отворачиваться, чтобы отец этого не заметил, иначе его ожидала бы солидная оплеуха.

— Прости меня, — ответила Ребекка, не желая напоминать ему, чтобы не раздражать еще сильнее. Все-таки канун Нового года — одного из любимейших ее праздников, так что она решила не вступать с ним в спор.

Вздыхая и кряхтя, Кент поправлял галстук.

— Тебе нужно переодеться, — сказал он Ребекке. — На тебе слишком откровенное платье. Мне меньше всего нужно, чтобы мои друзья посчитали тебя шлюхой, — резко выплюнул он, даже не глядя на Ребекку.

«Как он мог не замечать?» — подумал про себя Грэм. — «Неужели отец не замечает, как красива Ребекка?»

— По-моему, ты выглядишь прекрасно, — подал голос Грэм.

Приподняв бровь, Кент взглянул на сына.

— Твоего мнения никто не спрашивал.

В тот вечер Ребекка переоделась во что-то другое, но для Грэма она по-прежнему выглядела красавицей. Все в ней было неизменно прекрасно, но улыбалась она реже. И это разбивало ему сердце.

Во время ужина роль Грэма заключалась в том, чтобы сидеть и молчать. Отец предпочитал, чтобы он растворялся в толпе, словно его не было в зале. Все взрослые только и говорили о том, как велик Кент, и Грэм лишь мысленно закатывал глаза.

— Ребекка! Как все вкусно! — сказал кто-то из гостей.

Ребекка приоткрыла рот, чтобы ответить, но Кент опередил ее:

— Курица немного суховата, а салат недосолен, но в целом все съедобно, — сказал он со смехом. — Моя жена не отличается выдающими кулинарными способностями, но, черт возьми, она старается.

— У нее это получается гораздо лучше, чем у меня, — подмигнув Ребекке, вмешалась одна из женщин в попытке сгладить ядовитый комментарий Кента. — Я с трудом могу разогреть готовую лазанью.

В течение ужина придирки Кента к Ребекке не прекращались, но он озвучивал их с таким юмором, что большинство гостей не восприняли их всерьез.

Но Грэм знал лучше. Хотя лучше бы не знал.

Когда Ребекка потянулась к своему бокалу с вином, Кент остановил ее, схватив за руку.

— Любовь моя, ты же знаешь, как на тебя действует вино.

— Да, ты прав, — сказала Ребекка, убирая руку от бокала и опуская ее на колени. Одна из женщин поинтересовалась, как именно вино действует на Ребекку, и та ответила: — О, оно вызывает легкое головокружение, не больше. Кент просто оберегает меня.

По мере продолжения ужина ее улыбка становилась все более наигранной.

После ужина Грэма отправили в свою комнату, где он провел остаток вечера, играя в видеоигры и наблюдая за обратным отсчетом новогоднего времени на телеканале АВС. Он слушал, как часы пробили полночь сначала в Нью-Йорке, а затем включилась трансляция наступления Нового года в Милуоки. Он слушал аплодисменты взрослых из гостиной и взрывы фейерверков над озером Мичиган. Если встать на носочки и выглянуть из окна чуть левее и вверх, то можно увидеть, как они раскрашивают небо разными цветами. Раньше они с мамой всегда смотрели на них вместе, но это было так давно, что иногда Грэм спрашивал сам себя, было ли такое на самом деле или он все это выдумал.

Когда гости начали расходиться по домам, Грэм забрался в постель и закрыл уши ладонями. Он изо всех сил старался отгородиться от звука криков пьяного отца, который будет злобно пенять Ребекке на все ее ошибки, совершенные за вечер.

Удивительно, как это Кент сумел сдержать свой гнев до того момента, пока не ушла вся компания. Но зато потом злоба буквально лезла у него из ушей, превращаясь в безбрежный поток яда.

— Прости меня, — в итоге всегда говорила Ребекка, хотя ей не за что было извиняться. Неужели отец не видел, как ему повезло иметь рядом такую женщину? У Грэма защемило сердце, когда он понял, как страдает Ребекка.