— Я знаю об этом случае. Насколько я помню, в конце концов даже не в нашем и не в соседних штатах, а где-то еще дальше был арестован серийный насильник и убийца, который признался в совершении этого преступления. Но если мне не изменяет память, на территории, где безопасность и порядок обеспечиваются нашим отделением, ничего подобного никогда не происходило…

— Или происходило, но оставалось для полиции неизвестным. — Скотт вновь перебил Терри на середине фразы.

— Само собой, я могу говорить лишь о том, что мне известно из полицейской статистики.

— Но, инспектор…

— Выслушайте, наконец, профессора Томаса… Может быть, его слова заставят вас изменить свою точку зрения, — неожиданно подала голос долго молчавшая Мэри Риггинс.

Терри обернулась к пожилому мужчине. Тот смотрел не на нее и не на других людей, находившихся в гостиной, а куда-то в пространство. Инспектору даже показалось, что его глаза прикрыты какой-то белесой пеленой, какой-то дымкой, природа которой оставалась для нее загадкой. Это наблюдение не на шутку обеспокоило Терри.

— Давайте расскажите мне все по порядку еще раз, — сказала она. — И пожалуйста, постарайтесь не упустить ни одной детали.

Адриан рассказал Терри Коллинз все, что помнил. Он упомянул даже о том, что Дженнифер шла по улице с неожиданно сосредоточенным и целеустремленным выражением лица. Он рассказал про то, как на улице стремительно, словно ниоткуда, появился белый фургон, который столь же неожиданно и резко затормозил, поравнявшись с девочкой. Профессор по возможности точно и подробно описал сидевшую за рулем фургона женщину и мгновенно исчезнувшего из его поля зрения мужчину. Он напомнил о том, что фургон простоял на месте буквально несколько секунд, а затем рванул прочь с визгом проворачивавшихся по асфальту шин. Ну и наконец, Адриан поведал о розовой бейсболке, оставшейся лежать на тротуаре, — о единственной зацепке, которая, после методичного обхода нескольких ближайших кварталов, и привела его сюда, в дом, откуда исчезла шестнадцатилетняя девушка. Профессор Томас изо всех сил старался рассказывать все последовательно и максимально подробно. Он как мог пытался приблизить свой рассказ к стилю, используемому в полицейских протоколах. Умолчал он лишь о той роли, которую играли в его жизни призраки покойных жены и брата, оставив за рамками рассказа все предположения и выводы, которые он сделал под их влиянием. В конце концов, решил он про себя, мое дело — рассказать о том, что я видел, а предположения и выводы пускай делает инспектор.

Чем больше он говорил, тем более заметно становилось, как впадает в отчаяние мать пропавшей девочки и как все сильнее злится ее гражданский муж.

В отличие от родственников Дженнифер, инспектор Коллинз с каждым словом профессора становилась на вид все спокойнее. Она даже напомнила Адриану одного из профессиональных игроков в покер, передачу о которых он как-то раз видел по телевизору: что бы ни происходило у них в душе, о чем бы они ни думали, лица у этих ребят оставались абсолютно непроницаемы.

Адриан Томас ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Терри Коллинз тотчас же опустила голову и, воспользовавшись паузой, стала просматривать свои записи, которые наскоро делала прямо по ходу рассказа пожилого профессора. В этот момент Адриан и услышал знакомый голос.

— По-моему, ты ее не убедил, — негромко, почти шепотом, но абсолютно отчетливо произнес Брайан.

Усилием воли Адриан заставил себя не оборачиваться на голос. Слушая брата, он продолжал внимательно смотреть на инспектора.

— Она задумалась над тем, что услышала, и это уже хорошо. Но она еще не верит в реальность случившегося. Пока не верит, — настойчиво повторил Брайан.

Его голос звучал, как всегда, уверенно и твердо.

Адриан украдкой посмотрел в сторону.

Брат сидел на другом конце того же дивана, на котором расположился сам Адриан. Вместо молодого Брайана, в форме времен вьетнамской войны, соседом профессора Томаса оказался зрелый мужчина — нью-йоркский юрист, каким Брайан стал спустя много лет после демобилизации. Волосы у него на голове немного поредели, тут и там на фоне чуть выцветшей, цвета спелой пшеницы, шевелюры виднелись седые пряди. Вернувшись из Вьетнама, Брайан отрастил себе волосы, не изменив старинной привычке: он всегда носил длинную шевелюру — не до плеч, как у бывших хиппи, но все же вполне достаточную, чтобы можно было создать на голове живописный беспорядок и выразить тем самым протест корпоративному этикету. На Брайане был дорогой темно-синий костюм в едва заметную полоску и рубашка, сшитая, похоже, на заказ. Узел шикарного галстука был слегка ослаблен, воротник рубашки расстегнут. Брайан откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.

— Нет, братишка, можешь мне поверить, — заявил покойник своему брату, — видел я, и не раз, вот такой взгляд, такое вот выражение на лице, какое сейчас у этой инспектрисы. Обычно клиенты выглядят так в тот момент, когда собираются соврать тебе. Если такое происходит с человеком впервые, обычно он чувствует себя немного неловко. Присмотрись, представь себе, о чем она сейчас думает. Соображаешь? Она ведь и сама догадывалась, что за очередным исчезновением девочки из дому скрывается что-то большее, чем банальный побег. Другое дело, что она и сама еще не уверена в этом и больше всего на свете хочет сейчас не ошибиться: вот начнет она расследование по статье «похищение», заведет уголовное дело, а потом выяснится, что все это плод ее догадок и силы полиции были потрачены впустую. Что тогда? Правильно, прощай очередная премия.

Почему-то простые и вполне земные фразы об инспекторе Коллинз в устах Брайана звучали как стихи.

— Да, Адри, — продолжал разглагольствовать Брайан, — нелегко нам будет ее убедить…

— Что мне делать дальше? — шепотом произнес Адриан.

При этом он мысленно приказал себе ни в коем случае не поворачиваться в сторону брата, но в какой-то момент не удержался и слегка наклонил голову так, чтобы увидеть его лицо.

— Прошу прощения, вы что-то сказали? — поинтересовалась Терри Коллинз, перехватывая взгляд пожилого профессора.

— Нет-нет, ничего, — поспешил уверить ее Адриан Томас. — Так, мысли вслух.

Инспектор продолжала пристально рассматривать его. Адриану даже стало не по себе от этого изучающего взгляда. Ни мать пропавшей девочки, ни ее неприятный и весьма скользкий бойфренд не обратили внимания на странно прозвучавший, ни к кому из присутствующих не обращенный вопрос старого профессора. Оба были слишком заняты собой, слишком погружены в собственные переживания, чтобы придать значение тому факту, что старик-то, оказывается, говорит сам с собой.

— А она наблюдательная и явно неплохо соображает. — В голосе Брайана послышались нотки уважения к инспектору. — Похоже, свое дело она знает. Вот только на этот раз она никак не может понять, с чем именно столкнулась. Так что, Адри, теперь только ты сможешь убедить ее, только ты сумеешь навести ее на правильный след. Ни мамаша, ни этот самовлюбленный психотерапевт тебе не помощники. Толку от них никакого. Вот инспектор — другое дело. Если сумеешь убедить ее, что подозрения твои не беспочвенны, то она начнет раскручивать эту историю упорно и, самое главное, профессионально. Присмотрись: с этой женщиной явно можно иметь дело.