Бухаров привез флэшку через несколько дней. Ни его камера, ни моя не зафиксировали того, что я описывала. Из двухчасовой съемки можно разобрать одно последнее видео, как некий знак предсказания – летящий самолет, пронизывающий стрелой солнечную и лунную корону, устремляясь вверх.

Белые цветы, маска, флаг и коридоры власти выпадали мне чаще всего на кофейной гуще.

Джуна пила много кофе. И гадать на кофейной гуще было обычным ее развлечением.

Мои золотые часики неким странным образом связаны с жизнью Джуны. В день ее смерти, 8 июня 2015 года, после обеда я заметила, бросив взгляд на руку, что колесико завода золотых часов потеряно. Они встали. И не просто так. А без права завода. Я их сняла. И до сих пор живу «без времени».

День рождения Джуны и ее сна Вахо – 22 июля.

Частичную потерю дара Джуна связывала со своим покушением на третье самоубийство, в день рождения Вахо она рубанула себя топором. Ее насилу спасли от потери крови…

Джуна испытывала стресс 22 июля 2001 года от совпадений ее дня рождения и дня рождения ее любимца Вахо. Я могу представить, но лучше не представлять, каково было матери впервые справлять день рождения сына на его могиле.

Я прекрасно помню, что творилось в день 22 июля 2001 года со мною. Начинался отпуск. И мы всем семейством собрались на дачу. Дети маленькие. Рюкзаки большие. До станции далеко. Мы, как всегда, опаздывали на электричку. Велосипед – один на пятерых. Усадили на него меня и нагрузили рюкзаки. Я ехала тихо. Дети и муж бежали рядом. И вот совершенно на ровном месте я уперлась в невидимую стену и упала с велосипеда. Я катаюсь с двенадцати лет и никогда не грешила падениями. Корпус золотых часов ударился о крохотусенький камешек, стекло разбилось. Стрелки разлетелись в разные стороны. С тех пор у моих часиков был скверный характер, почти как у Джуны. Они то спешили, как сумасшедшие, то дико отставали, то внезапно останавливались. Но вот в день смерти Джуны колесико «катапультировалось», и они встали совсем.

Но это еще не все.

На девятый день после ее смерти я зажгла свечку, поставила рядом книгу «Джуна. Сила божественного дара». Невольно стала с разговаривать с портретом.

Вздохнула, глядя на поломанные часики, оставленные без дела на пианино. И не поверила ушам. В тишине комнаты я услышала их тоненький стук. Приложила к уху. Не ошиблась.

Часы пошли.

Они без завода шли, примерно то время, пока горела свеча. Потом снова остановились.

Это придумала не я. Это описывалось много раз в прессе. Японцы провели эксперимент. Человек, умирая, становится легче на 5–6 граммов. Его «душа» улетает, потом появляется у всех фото, у всех портретов на третий, девятый и сороковой день и на годовщину смерти, а также на день рождения.

Ванга предсказала, что Россия выйдет на новый уровень, когда «мертвые встанут вместе с живыми». Сильную энергетику чувствовали мои друзья и особенно Михаил Иванович Ножкин, что оказался на «лобном месте» на Красной площади, когда 9 мая 2015 года Москва вышла с портретами героев Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

С портретами мне было все понятно. Но вот концентрация волшебного оздоровительного действия на людей у Джуны находилась не в ее глазах, не в лице, а в ее руках.

Вещие символичные сны-предсказатели меня не оставляют. Перед смертью моей подруги Риммы Казаковой, замечательной поэтессы и члена жюри нашего конкурса, я видела, например, во сне зеленое дерево. И на нем – одна сухая ветка.

Я проснулась от плохого предчувствия и увидела тот же знак, только с другим изображением. Я видела уже лес зеленых дубов. И среди этого леса стояло одно высохшее мертвое дерево…

В ночь на 7 июня я тоже видела сон.

Чудо-сон на день смерти Джуны знаково показал мне приближение потери близкого человека. Во сне я легла не так. Вдруг заболело плечо, которое уже год как не болело. Я попыталась поднять левую руку и не смогла. Она отнялась.

– Как же я теперь буду жить без руки? – подумала я во сне. И проснулась с нормальной рукой.

Но сон не собирался уходить. В ночь на 8 июня он пришел снова. Мне снилось, что я сплю, и болит левое плечо, так болит, что хочется перевернуться, и я переворачиваюсь и понимаю, что отнялась левая рука. И я не могу ею управлять. Я проснулась и обрадовалась, что рука-то нормальная и вполне быстро слушается, и плечо не болит…

На следующий день мне позвонили и сообщили, что Джуна скончалась после двух дней комы в реанимации от инсульта.

– Маленькая моя, отмучилась! – перекрестила я пространство.

Перед днем похорон она пришла во сне. Сидит потерянная. Грустная. Ни упреков. Ни слез. Ни злобы. Растерянность.

Никто из нас не собирается жить вечно. Но и умирать вот так вот скоропалительно с бухты-барахты мы не готовы.

Начиная книгу, я поняла, что Джуна все время рядом. Нет, это не то «рядом», которое мы обычно говорим всуе, мол, ты уедешь, а я буду рядом. Это нечто другое.

Как человек электрический, Джуна могла засвечивать кинопленку, влиять на электроприборы. Некое такое НЛО в кофточке со стразами.

В тот день, как я приняла решение собрать все, что интересно моим друзьям о Джуне, в один развернутый психологический портрет и поставила первую букву в тексте, пошли ее обычные веселые мелкие хулиганства по квартире.

Капризничает принтер и отказывается иногда печатать срочные бумаги.

Не хочет выключаться компьютер, загружая какие-то обновления. Отказывается стирать машинка. Двери хлопают сквозняком.

Когда я ложусь спать и выключаю свет, в углу, где живут пакетики и пакеты, начинается шуршание.

– Джуна, перестань, я спать хочу, – бросаю я реплику в угол. И пакеты затихают.

А наутро все картины и рамки на стенах сдвинуты.

Самое интересное происходит с моим мобильным телефоном марки «Сонька». Японка, а ведет себя, как…

Пишу я всегда с утра. И вот, к примеру, идет серьезная работа, я жду звонков, но с десяти до двух до меня один день никто не мог дозвониться. А когда я завершаю главу, приходит смс, что некие номера пытались дозвониться, но я была недоступна.

Более того, «Сонька» играет мелодию смс, а сообщения не приходят.

Благословение после смерти Джуны я ощутила на даче, когда поливала в солнечную погоду кусты.