– Тебе действительно следовало бы направиться на блошиный рынок, – ехидно промолвила Эвелин.

А Эберхард столь же ехидно ответил:

– Если это принесет какой-то доход, почему бы и нет!

Это, впрочем, все сочли совершенно нереальным. Было абсолютно исключено, чтобы блошиный рынок дал какой-то доход. Кроме того, все мы минимум через полгода видели себя миллионерами и потому могли быть великодушными.

– Кто не умеет считать мелочь, тот никогда не заработает крупных денег, – серьезно ответил Эберхард.

– Ты, как всегда, прав, милый мальчик, – вступил в разговор Фриц. – С этим принципом человек обязательно добьется в жизни цели!

– Изумительно! – сказала Эвелин. – При таком раскладе мы сможем кое-что извлечь из руин Штефана и Оливии. Там совершенно нетерпимая с точки зрения фэншуй обстановка из-за захламленности помещений старыми вещами. Вот, например, для дивана в гостевой комнате больше нет никакого применения.

Ах нет?

– Где же ты тогда спишь? – холодея, спросила я. Не в ванной же комнате!

– На старой железной кровати, которая стояла у вас под лестницей, – ответила Эвелин.

Старую железную кровать много лет назад я нашла в куче хлама, доставшейся нам вместе с домом. Это была великолепная вещица для всякого рода забав с кандалами и наручниками. А я, надо сказать, была (в мечтах, правда) поклонницей таких игр. Конечно, не в жизни. И кровать я сохранила только для того, чтобы использовать элементы ее конструкции для садоводства.

А теперь Эвелин лишила меня такой возможности.

– Но у нее же нет второй спинки, – сказала я.

– В ней нет необходимости, – ответила Эвелин. – Господин Кабульке реконструировал раму для матраца, так что теперь даже не нужна и спинка в изголовье.

– Матрац? – спросила я.

– Матрац нашелся на распродаже за семьдесят девять евро. А конструкцию рамы я нашла в Интернете. Великолепно, легко и практически даром. Штефан сказал, что не против инвестировать деньги в такое переустройство.

– Ах, это он сказал? – буркнула я и сердито посмотрела на Штефана.

Если он и дальше будет так потакать Эвелин, то наш миллион закончится еще до того, как мы его получим. Это переустройство не стоило и кончика мизинца. Да еще и было таким дорогим. Похоже, они покупали этот матрац вместе. От ревности я начала скрипеть зубами.

Но Штефан, казалось, не заметил моего взгляда. Похоже, в мыслях он был очень далеко.

– В конце концов, следовать правилам фэншуй очень важно. И согласно этим правилам дом следует изредка обновлять. Иначе скапливается много негативной энергии, – сказала Эвелин.

– Ты в самом деле веришь в фэншуй? – недоверчиво спросила Катинка.

Эвелин смахнула с лица прядь волос.

– Конечно, нет, – ответила она. – Но хлам из дома необходимо убирать.

– Но может быть, среди этого хлама есть что-то, что можно использовать? – произнесла я, глядя при этом на Штефана.

В конце концов, это был наш хлам.

– Нет, – уверенно возразила Эвелин. – Я перебрала все и предусмотрительно упаковала то, что еще может пригодиться. Остальное – прочь.

Я все еще смотрела на Штефана и ждала, что он в конце концов вмешается. Но он лишь посмотрел на часы испросил:

– Может быть, мы на сегодня здесь закончим? Пойдем, Эвелин, нам пора домой.

У меня сжалось сердце. Ведь это все еще был наш дом. Эвелин пожала плечами:

– Что касается меня, то я – за.

– Что касается меня, то очень жаль, – хихикнул Эберхард.

Мне тоже было очень жаль. Я сломала голову, придумывая, как предотвратить аферу между Штефаном и Эвелин. Похоже, это была не самая лучшая идея, как полагала Элизабет. И определенно это было не самое лучшее для моего персонального фэншуй.

Через несколько дней я внезапно обнаружила Эвелин стоящей на коленях на ее собственной клумбе. Перед ней лежало несколько картонных коробок.

Я определила, что в них были упакованы лампы дневного света.

– Что это, черт побери?.. – спросила я.

– Не беспокойся. Я оплатила это из своих денег, – ответила Эвелин. – И ты ведь сказала, что в этой оранжерее я могу использовать столько места для своей опытной грядки, сколько захочу.

– Да, но, Эвелин, – я говорила с ней как с глупым, упрямым ребенком, – лампы дневного света тебе не понадобятся. Это деньги, выброшенные на ветер. Растения в оранжереях и без того имеют прекрасные условия для роста.

– Но для моих растений необходимо очень много света, – парировала Эвелин.

Я назидательно усмехнулась: – И что же это за растения?

– Cannabis, – ответила Эвелин и показала мне упаковку с семенами.

– Cannabis? – оторопев, повторила я. – Ты имеешь в виду – конопля?

– Именно, – сказала Эвелин. – Я заказала себе семена и рассаду. Хорошенькая, правда?

В одной из коробок находилась молоденькая травка в горшочках из газетной бумага. Я покачала головой.

– Да, твое честолюбие достойно уважения, но почему ты решила начать именно с этого? Ты хочешь заняться изготовлением пуловеров? С таким же успехом для этой цели ты могла бы выписать себе из Китая тутовое дерево!

– Оливия! Это cannabis! Я не собираюсь ткать из этого нитки – я хочу курить травку!

– Эвелин! Но ты не посмеешь выращивать здесь наркотический дурман. Это незаконно! И вообще, как ты получила материал для посадки?

– Я выписала его через Интернет, – ответила Эвелин, делая характерный жест руками. – Ты сказала, что там можно найти все, что угодно, и оказалась права. Поэтому закрой, пожалуйста, рот. Торговать семенами еще никто не запрещал.

– Но… – начала я. Я не знала наверняка, что собиралась сказать, однако начать непременно следовало со слова «но».

– Торговать рассадой – это уже криминал, – перебила меня Эвелин. – Но не меньший криминал распространять готовый продукт. Килограммами.

– Послушай, Эвелин, ты сама себя посадишь за решетку! – закричала я.

Эвелин вздохнула.

– Я не собираюсь садиться за решетку. Я лишь стану проводить новые исследования. И по возможности зарабатывать деньги.

– Ты и так скоро получишь миллион! – снова закричала я.

– Миллион, который в первую очередь пойдет на оплату наших долгов, – ответила Эвелин. – После чего останется совсем не так много, и если я действительно хочу родить ребенка, мне нужно очень много денег. Ты знаешь, сколько стоит хорошая няня? Я должна зарабатывать деньги. Так или иначе!