стоял и смотрел на это кровавое побоище и не мог поверить, что это все натворил один человек. Раненные стонали, кто-то вяло пытался уползти, кто-то выл, пытаясь в ужасе приладить обратно отрубленную руку.

Наваждение схлынуло, и я ощутил, что контроль снова в моих руках. Разрушение все еще горело на мече. Ананд его активировал, знать бы теперь, как именно он это сделал.

Я отыскал Мари в носу корабля, она была без сознания. Ей нужна была помощь, и только я хотел ринуться к ней, как на меня едва не обрушился меч противника. Я отбил атаку и ударил его в живот разрушением. Мужик вскрикнул, хватаясь за живот, а я его мигом вышвырнул за борт.

Убедившись, что больше никто нападать не желает, я поспешил к Мари. Она была жива и почти не ранена. У нее красовался большой синяк на голове, видимо, ее чем-то приложили и потому она и потеряла сознание.

Но я увидел еще кое-что — серебристый артефакт на груди с красным рубином. Он пульсировал, словно сердце, и источал красный свет. Этот артефакт сковывал магию — буквально высасывал ее из своей жертвы. Красный, цвет проклятия, порчи — эту грань использовали нечистые на руку ведьмы или стражи порядка. А еще этой магией вовсю пользовались Неспящие.

Я попытался оторвать артефакт от Мари, но он так присосался, словно стал частью ее тела. Я призвал к разрушению и попробовал сломать его. Но стоило только коснуться, как пальцы обожгло жуткой болью.

Кожа на руках тут же потемнела, начала тлеть как от сильного жара. Боль была такой невыносимой, что я даже не заметил, как начал неистово орать. Я отнял руку, боль — пусть уже и не такая сильная, но все еще пульсировала в руке. А сами пальцы: средний и указательный, превратились в обугленные, потрескавшиеся головешки из-под которых зияло кровавое мясо. Я даже пошевелить ими не смог. Проклятый артефакт отзеркалил на меня мое же разрушение.

Я оторвал кусок ткани от рубашки и обмотал пальцы. Затем выискал взглядом первого попавшегося выжившего.

Мужик с раной на животе, пытался ее зажать и удержать так быстро утекающую вместе с кровью жизнь. Я схватил его за шиворот и буквально волоком потащил к Мари.

— Как это снять?

Мужик ошалело уставился на меня, словно бы и не понимал, о чем речь.

— Кто ты такой? — плохо слушающимся голосом спросил он.

Только сейчас я заметил, что стрела все еще торчит из моей груди. Я обломал ее конец, завел руку за спину и, шумно выдохнув от боли, вытащил ее острие с другой стороны. Хлынула кровь, но я тут же почувствовал облегчение.

От этого зрелища мужик совсем обезумил. Начал что-то бормотать и вяло пытался отползти подальше. Пришлось врезать ему по морде, чтобы привести в чувства.

— Что это за артефакт? Как его снять? — повторил я вопрос.

— Дигайро знал, я не знаю. Он только знал, а я не умею, — затараторил он, качая головой.

Я осмотрел палубу, надеясь найти кого-то более вменяемого. Все, что мне хотелось, снять скорее артефакт с Мари, сжечь этот корабль к чертовой матери, а после уплыть наконец.

Никто из раненых не подавал признаков жизни, те кто мог, уже давно попрыгали за борт, а остальные или потеряли сознание, или покинули этот мир.

Сбоку я услышал сдавленный стон, он прозвучал где-то за пределами корабля, но не похоже, что стонавший находился в воде — слишком близко.

Выглянул, в спасательной шлюпке лежал паренек, хорошо слаженный, смуглый, крепкий, чуть старше Рейга, он был даже чем-то похож на него. Парень сжимал в руке арбалет, и только я наклонился, как он попытался выстрелить, но я тут же отбил стрелу гранью ветра.

Рывком выхватил у парня арбалет, выкинул, а затем затащил парня на борт. У него не было заметных ран, но он хромал на левую ногу и хватался за ребра. Очевидно свалился со смотровой вышки, когда я сломал мачту. И, несомненно, именно он подстрелил меня.

— Не трогай! — отчаянно заорал парень. — Не убивай меня! Я сделаю, все что скажешь! Она внизу!

— Кто внизу? — не понял я.

— Лишана. Она там!

— Какая к Шаргану Лишана? Мне нужно, чтобы ты снял артефакт с моей напарницы. Ты знаешь, как?

Парень судорожно сглотнул и кивнул.

— Да, я видел, как отец это делает. Я могу попробовать.

Надо же, сын этого мерзавца Дигайро, чтоб его.

Волоком я притащил парня к Мари. Он дрожащими руками потянулся к артефакту, но не спешил его касаться.

— Прости меня, это отец, это была его идея, — отрешенно произнес он, положив руки на артефакт.

Мне это не понравилось, то ли сын Дигайро не знал, как снять артефакт, и тянул время, то ли решил, что как только он его снимет, я тут же его прикончу. Но могло быть и третье: эта отрешенность — возможно при попытке его снять, артефакт убьет парня, как, например, было с моими пальцами, только что-то похлеще.

— О чем ты говоришь? — спросил я, вперил в него строгий взгляд и одновременно остановил, осторожно мечом отодвинув его руку от артефакта.

— Похитить Лишану. Это он заставил меня, а потом… — парень всхлипнул, попытался сдержаться, и все же дрожь в голосе выдала, что он вот-вот готов разреветься как девчонка.

Я внимательно уставился на него, пытаясь понять, о чем именно он говорит, и тут до меня начало доходить:

— Где она?

— На нижней палубе, — парень вытер рукавом нос и указал в направлении деревянной рубки. — Но поверь, мы ничего такого не хотели, мы просто хотели заработать денег.

— А с ней тоже ничего не хотели? — зло поинтересовался я, указав взглядом на Мари. — Или это тоже, чтобы заработать?

Он потупил взгляд, уткнул его себе под ноги. Без слов было ясно, что именно его папаша собирался сделать с потерявшей чувства Мари. И скорее всего не только его папаша.

— Сними артефакт, — велел я, грубо подталкивая его в спину.

Парень вздрогнул, затем коснулся центра рубинового камня и с силой его вдавил. Загнутые острые края артефакта вывернулись в обратную сторону, обхватив палец парня, словно лапы паука. Мари в эту же секунду вздрогнула, сделала глубокий вдох, но в чувства так и не пришла.

— Теперь отдай артефакт, — велел я, протягивая руку.

Парень мешкал, странно смотрел. Явно обдумывал, не ударить ли меня этим артефактом. И я даже увидел в его взгляде тот миг, когда он все же решился на это.

Он вскочил, выбрасывая руку к моей груди. Но я быстрее.