В общем, я уснул.

По радио шла радиопьеса про Бессмертную революцию. Бывший подпольщик Кабан собрал самый большой революционный отряд и готовился захватить всю власть, уничтожив прежних соратников по борьбе. Но героиня Муха, влюблённая в Кабана, случайно подслушивает его разговор с бандитами и понимает, что он изменник. Она знает, что ей никто не поверит, и понимает, что должна Кабана убить, это единственный выход и единственное спасение для революции. Но есть ещё другой подпольщик, молодой, влюблённый в Муху. Он понимает, что Муха задумала что-то зловещее, и мечется между верностью революции и любовью к взбалмошной девушке. Я спал, слышал голоса сквозь сон, и мне почему-то представлялись Князь, Рыба и я сам – что это мы во всей этой кутерьме участвуем. Когда Рыба смастерила бомбу и принесла её мне под видом пирога, я подумал, что дело плохо, и попытался проснуться. Получилось, но не с первого раза. Тут пьеса прервалась, забибикал метроном, и голос диктора – старого, я его с детства помню, – произнёс: «Внимание, граждане! Через несколько минут будет передано важное правительственное сообщение! Через несколько минут слушайте важное правительственное сообщение!». Потом что-то заскрежетало, и приёмник умолк. Не было слышно даже несущей волны…

На всякий случай я дотянулся до приёмника и выключил его.

И тут же вошёл корнет, кинул взгляд на меня, на приёмник, спросил:

– Чак, вы спите?

– Почти, – сказал я. – А что?

– Идите со мной.

– Сейчас?

– Да.

– Только согрелся…

Ворча, я сел и обулся. Накинул выданную меховую куртку, натянул шапку. Корнет ждал, с трудом сдерживая нетерпение.

Мы пошли в ту же палатку, что и утром. Я обратил внимание, что транспорта на площади стало вполовину меньше.

Я думал, в палатке будут ещё трупы, но нет – всё те же три. Но мы подошли не к пандейцу, а к другому – наверное, тому, про которого думали, что это я его. Корнет приподнял простыню. С головы трупа широким лоскутом свисала кожа, обнажая череп. В черепе зияла дыра размером с игральную карту. Он прикрыл этого и открыл другого. У того тоже была снята кожа, и в черепе зияла дыра.

– Что это? – спросил я.

– Кто-то забрался сюда и выдрал пластины. У убитых были металлические пластины, пластика черепа. У обоих. Оба раньше служили в спецвойсках…

– Не понимаю, – сказал я. – Я ничего в этом не понимаю.

– Возможно, – сказал корнет. – Но вы знаете что-то важное и не хотите мне сказать. Я даже догадываюсь, почему. Но, массаракш! У меня нет ни малейшего желания вас разоблачать и вытаскивать на белый свет. Просто помогите мне, и я вас прикрою. Просто помогите.

– В чём?

– Мне нужно понять, что происходит.

– Я не знаю, что происходит.

– Конечно. Но от вас не требуется понимать самому. Просто помогите понять мне.

– Как?

– Попроситесь на допрос. Расскажите ротмистру Яхо о том необычном, что было в вашем последнем выходе…

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Поделитесь своим мнением, что феномен, по вашему мнению, заслуживает дальнейшего изучения.

– Никто, кроме меня, ничего не почувствовал…

– Почувствовали. Только вы сразу и без последствий, а группа – по возвращении, и… э-э…

– Вот как… Хотя бы живы?

– Живы. Но чувствуют себя очень плохо. Доктора не дают прогнозов.

– Я могу взглянуть на ребят?

– Их увезли на базу. На всякий случай.

– Страх?

– Страх, паника, бред, понос.

– Понятно… Но мне бы тоже не хотелось туда возвращаться.

– Но, может быть, придётся… Я думаю, мы друг друга поняли?

– А как же поиски?

– Боюсь, что это чистая формальность. Вряд ли доктор Мирош всё ещё жива.

Я хотел было сказать, что Рыбу просто так не угробишь, многие пытались, и где они все? – но сообразил, что это будет болтовня, а болтать мне противопоказано.

– Хотя, конечно, формально поиски не отменены, – продолжил корнет. – Возможно, через день-другой вас снова к ним подключат…

* * *

Короче, я сделал, как было велено: вызвал ротмистра Яхо и высказал недоумение, что никто не интересуется результатами моего последнего поиска, а они налицо. И рассказал в красках, что испытал организмом, что видел глазами и что по этому поводу думаю. Думал же я о том, что предмет, насылающий лучи жидкого поноса (про понос я, понятно, умолчал, но ротмистр-то знал, собака!), будет весьма ценен в деле обороны отечества… Ротмистр возбудился до бурых пятен на скулах, послал за картой, и на карте я по памяти нанёс и местоположение источника волшебных слабительных лучей, и телесный угол излучения, и возможный маршрут для поиска и изъятия предмета…

В общем, я, как обычно, добыл куль приключений на собственную задницу. Мы, Яррики, иначе не умеем.

Единственное светлое пятно во всём этом джакче было такое: разведка тропы и добыча предмета займёт не один день и может быть даже не одну неделю. А за это время может произойти что угодно. Мировой свет погаснет, война начнётся…

Ну и – тоже дело – обговорил я, что торить тропу будем мы с Князем в паре, а солдатики пусть нас на провешке ждут – мало ли что.

Ротмистр поёрзал, но согласился. Подумаешь, какого-то старателя разыскивает пандейская разведгруппа. Источник лучей поноса был ценнее всего прочего.

Включая также и Рыбу…

Тут я решил немного задуматься. Ведь вояки с чего решили, что Рыбку похитили? Потому что её адъютанта нашли зарезанным. Но вот находят зарезанным другого из спецуры, и получается что? Что тот, первый, мог попасть под нож вовсе не потому, что похищению Рыбы мешал, а потому, что кому-то понадобилась та хрень, что была когда-то вставлена ему в череп. То есть Рыба ко всему этому могла вообще не иметь отношения – просто оказалась в тот же час поблизости. А значит, она могла – могла! не обязательно, но могла, зараза! – собраться и исчезнуть в Долине по собственной надобности. А зная Рыбу, я могу предположить, что этих надобностей у неё было выше крыши…

Джакч, да она могла спокойно использовать экспедицию именно для того, чтобы её привезли сюда – а дальше уже сама!

И куда?

Самое простое – в Пандею. Я не ходил, дороги не знаю, но что тропа контрабандистская есть – факт.

Или сначала к горцам. Бабка-покойница была горянка, так что примут Рыбку и обогреют, а потом доставят вообще куда угодно – слышал я, что горцев и за Голубой Змеёй видали. Знают они какие-то тайные тропы.

Или – по местам боевой славы. Не знаю, зачем, но у Рыбы вполне могут быть свои, недоступные простому человеку, резоны…

И тут я впервые за много лет вспомнил о тайнике со скорчером. И о двух других тайниках, куда Лимон спрятал оружие, добытое его бойцами у неведомого мутанта. Если по правде, мы так долго продержались за перевалами благодаря тем двум карабинам и ручной мортирке, – и если бы боеприпасы к ним не кончились, джакч вам лиловый поперёк глотки остановили бы нас при прорыве республиканцы со своими танками… А ведь Рыба сколько-то времени была в плену как раз у отряда Лимона и могла всё разузнать. С её-то способностями.