Так что, как видишь, даже здесь я не могу избавиться от положения бастарда. Есть законный по рождению Корелья, а есть сукин сын. Мой брат Родриго вырос в любви, он легко входит в дружеские отношения с людьми, часто улыбается и приятен в общении. Он напрямую был принят на службу к Папе, а я остался на втором плане. Когда речь заходит о придворных мероприятиях, торжественных застольях в честь кого-либо или балах, мой брат Родриго всегда там присутствует; он – истинный придворный в свите Папы. Когда же дело идет о какой-либо менее изысканной задаче, грязной или рискованной работе, как, например, убивать быков на корриде или быть телохранителем в Барселоне для такого неуправляемого хлыща, как Хуан Борджиа, тогда вспоминают о Микеле Корелье, который только для этого и существует.

Некоторое время назад Папа организовал прием в садах Бельведера; неподалеку находится небольшой ватиканский зоопарк, из которого сбежал лев. Все, кто сопровождал Папу – кардиналы, прочие церковнослужители, дворяне и слуги, – в панике бежали оттуда с душераздирающими криками. Все, кроме моего брата, который, обмотав плащом левую руку и обнажив шпагу, попросил Александра VI встать за его спиной. Наверное, со стороны это выглядело смешно, потому что мой брат похож на меня – невысокий, худощавый, а Папа значительно объемнее. Тем не менее Папа славится своим хладнокровием, поэтому он совершенно спокойно сделал то, о чем его просили. И они оба медленно, но угрожающе стали перемещаться в направлении льва, который, обалдев от брошенного ему вызова, не решился наброситься на них. Вскоре беглецы возвратились вместе с солдатами папской гвардии, которые окружили животное и загнали его обратно в клетку. Думаю, что этот лев был упитанным и смирным.

Поэтому можешь себе представить, какую славу приобрел мой брат благодаря своим действиям; он превратился в официально признанного героя, а также получил от Папы две тысячи дукатов ежегодной ренты.

Микель замолчал. Его полный озлобленности взгляд терялся где-то в темноте ночи. Он глотнул еще водки, и Жоан, не проронив ни слова, сделал то же самое.

– Я бы поступил точно так же, а может, нашел бы лучшее решение, – продолжил Микель после довольно продолжительной паузы. – Но я не удостоился приглашения. Мое происхождение не было достаточно законным. С того момента стало очевидным следующее: чем выше поднимался Родриго, тем ниже опускался я. У меня было несколько стычек с другими испанцами из папской свиты, во время которых дело доходило до оружия, и с тех пор моя слава неуправляемого человека все росла. Папа испытывает ко мне странную привязанность, и я думаю, что он пришел к выводу, что я чего-то сто́ю и что меня можно использовать для определенного рода сомнительных поручений, относительно исхода которых он предпочитает быть в неведении. Когда я попадаюсь ему на глаза, а он пребывает в хорошем настроении, то иногда шутливо водит указательным пальцем вверх-вниз, одновременно указывая на меня, как будто предупреждая о чем-то, и с ласковой улыбкой зовет меня уменьшительным вариантом моего валенсийского имени: «Микалет, Микалет». И тогда он разговаривает со мной как с непоседливым ребенком, который вот-вот совершит какую-нибудь шалость.

Мне хотелось бы иметь такого отца, как Александр VI. Его дети такие же незаконнорожденные, как и я, но он защищает их любой ценой, а также осыпает их всевозможными титулами и почестями. Он ведет себя как могущественный бык, который никого и ничего не боится, защищая и превознося своих отпрысков.

Его осознание клановости настолько сильно и он ведет себя настолько уверенно, что даже я, бастард, которого всегда отвергали, вдруг начинает чувствовать себя членом его семьи. Папа и его дети знают, что я им верен, что я, не задумываясь, убью лучшего друга, если это понадобится, чтобы защитить их. Борджиа стали той семьей, которой у меня никогда не было в Кочентайне.

– Я знаю, что вас боятся, – ответил Жоан, сильно обеспокоенный словами Микеля. – Но я никогда не слышал, чтобы хоть кто-нибудь называл вас незаконнорожденным.

– Это, скорее всего, потому, что те, кто так поступил, уже мертвы, – ответствовал дон Микелетто, и на его лице появилась широкая улыбка, обнажившая хищный оскал.

23

Жоан внимательно осматривал трещины, появившиеся в южной части крепостной стены. Он сконцентрировал огонь своих кулеврин на участке, близком к основанию одной из башен, а также на одном из форпостов, защищающих часть сооружения. Он подозревал, что там должен был образоваться не один пролом. Уже восемь дней они последовательно обстреливали эту стену, а защитники крепости практически не показывались, чтобы выстрелить в ответ с той стороны.

В то утро, в перерыве между артиллерийским обстрелом, один из офицеров инфантерии приказал двум молодым солдатам под прикрытием испанских аркебуз и арбалетов собрать стрелы и копья, которые валялись на нейтральной территории между защитными деревянными сооружениями, построенными осаждающими, и дозорной башней крепости. Жоан внимательно наблюдал за проведением операции, поскольку прекрасно понял, что офицер, помимо сбора боеприпасов, хотел оценить жизнеспособность противника. Никто не стрелял в ребят, и один из них, набравшись смелости, добрался до подножия дозорной башни, которая в том месте была в достаточной степени разрушена, и с легкостью взобрался по ней. С противоположной стороны он обнаружил копья и стрелы от аркебуз и арбалетов, спокойно собрал их и живехонек вернулся в расположение испанских войск.

– Происходит что-то странное, – сказал Жоан офицеру. – Никто не реагирует. На этом фланге самые большие разрушения от огня артиллерии, но я не думаю, что они отказались от защиты этой части крепости.

– И в самом деле очень странно, – подтвердил офицер. – Пошлю-ка я мальчишку еще раз.

Офицер приказал выстрелить, и под прикрытием огня своих товарищей молодой солдат снова пересек ров, подбежал к дозорной башне и, не встретив никакого сопротивления, взобрался по ее разрушенной части, чтобы проникнуть внутрь. Недолго думая, Жоан прыгнул в ров в том же месте, где только что пробежал юноша, и бросился за ним. Он хотел проверить прочность стены. Взобравшись по тому, что осталось от дозорной башни, он спрыгнул вниз с другой ее стороны.

– Здесь никого нет, – прошептал ему на ухо молодой солдат.

Паренек был прав, однако Жоану послышались крики и звуки выстрелов с противоположного конца крепостных стен.

– Надо поискать трещину, через которую можно было бы проникнуть в крепость. Она обязательно должна быть.

И он направился к месту, на котором был сосредоточен огонь кулеврин. Там валялись горы щебня, и за одной из них Жоан с удивлением обнаружил огромную брешь в стене, которую изнутри крепости пытались закрыть камнями и древесиной. Он позвал паренька, и они вместе стали расчищать брешь. Никто им не препятствовал, и вскоре они увидели, что внутренний двор крепости пуст. Именно в этот момент они четко расслышали звуки выстрелов и крики, доносившиеся из северной части крепости. Скорее всего, Гарсиласо де ла Вега бросил своих людей с переносными лестницами для атаки на окружавшие деревеньку стены, которые были частично разрушены. К тому же они были более низкими, чем стены самой крепости. Было совершенно очевидно, что защитники крепости пришли на помощь своим товарищам, находившимся на северном фланге, оставив без присмотра южный. Жоан взобрался по полуразрушенной стене дозорной башни, откуда мог видеть своих товарищей, скинул плащ и, размахивая им над головой, чтобы привлечь внимание офицера, закричал: