Если хозяина не окажется дома, терять бдительности не стоит — он может явиться в любой момент. Что он за тип? Как быстро хватается за оружие? О Симони пришел крайне скупой факс из Куала-Лумпура. По результатам допроса человека, арестованного малайской полицией, Симони был каким-то боком замешан в подготовке «предстоящего в скором времени нападения на американскую собственность и американских граждан».

Немецкое ведомство по охране конституции сработало быстро и четко. Уже через сутки было известно, что Бободжон Симони прибыл в Германию из Бейрута по боснийскому паспорту четыре месяца назад, снимает двухкомнатную квартиру на Ораниенштрассе. Сразу после приезда положил на счет в «Дрезденер банк» относительно большую сумму денег и тратит в месяц приблизительно по тысяче евро. Нигде не работает — по крайней мере легально. За социальной помощью не обращался. Информаторы в мечети Мевлана про него никогда не слышали.

Квартира оказалась на третьем этаже. Дом был старинный, с высоченными потолками, но без лифта, и Юрген, пока поднимались, слегка запыхался. Урсула терпеливо подождала, пока он отдышится, потом постучала в дверь.

Они не были уверены даже в том, что Симони живет один. Может, прямо накануне он подцепил себе подружку. Или держит здоровенного пса.

В квартире царила мертвая тишина. Урсула постучала во второй раз, настойчивее.

Опять никакого ответа.

Юрген вытащил из кармана пенал с нужным инструментом, несколько секунд поколдовал над замком, затем разогнулся и с довольной улыбкой пригласил Урсулу внутрь. Но зашел на всякий случай все-таки первым — с пистолетом на изготовку.

— Вы меня подождите минутку, — сказал Бободжон таксисту. — Захвачу пакет из дома, и поедем на почту.

Водитель хмуро кивнул. Кожаное пальто пассажира осталось на заднем сиденье, поэтому он был спокоен.

Лестничная площадка дома на Ораниенштрассе пахла вареной капустой и жареной бараниной, где-то наигрывала арабская музыка. Вечные ароматы кухни и вечная музыка не раздражали Бободжона — напоминали родину.

По лестнице он бежал через две ступеньки. Только один раз задохнулся. Конечно, сразу после тюрьмы, где от скуки тренировались как сумасшедшие, он был в лучшей форме, но и теперь еще — о-го-го! Он много гулял по зимнему Берлину, а четыре раза в неделю посещал клуб кикбоксинга.

На своей лестничной площадке Бободжон выхватил ключ из кармана джинсов, сунул его в замочную скважину и повернул. Но дверь не открывалась. Бободжон озадаченно нахмурился и повернул ключ в обратную сторону. Теперь дверь открылась. Неужели он настолько расслабился в беззаботном Берлине, что позволил себе, уходя из дома, просто защелкнуть дверь, а не запереть ее как следует? Бободжон выхватил «Макаров» из-под свитера.

С порога он увидел молодую немку — лет двадцать пять, симпатичная, коротко стриженная шатенка. Она стояла на кухне словно вбитая в пол и смотрела на него широко распахнутыми испуганными глазами. На столе перед ней лежал его разобранный телефон. Бободжон не стал вдаваться в анализ ситуации. Он шагнул в прихожую, почти рефлексивно поднял пистолет и выстрелил в растерянное лицо. Пуля только царапнула щеку, и он тут же нажал курок еще раз. Новая пуля попала почти в то же место, но теперь прошила голову насквозь. И сразу вся кухня оказалась забрызгана кровью: кровь на полу, на стенах, в раковине… Женщина рухнула и корчилась на полу, гребя руками по линолеуму. Бободжон искренне жалел ее, но это не помешало ему сделать контрольный выстрел в затылок. После третьего выстрела наступила оглушительная тишина. Сердце бешено колотилось. Справа от себя Бободжон услышал шорох, резко повернулся и увидел на пороге спальни мужчину с «глоком» в правой руке. И это было последнее, что он видел в своей жизни.

Одесса, Украина

3 марта

Уилсон в одиночестве пил чай в вестибюле отеля — ждал Белова. День только клонился в вечеру, но на улице царил неприветливый сумрак. Зеро и Халид, за столиком ближе к выходу, увлеченно играли в нарды, недружелюбно покашиваясь на группу евреев-ортодоксов, которые спорили о чем-то с администратором на непонятном Уилсону языке. Неподалеку, на белом кожаном диване, двое холеных мужчин могучего телосложения — то ли бизнесмены, то ли спортсмены — чинно пролистывали свежие газеты.

Максим Петрович Белов появился в четвертом часу. Стряхнув снег с плеч черного пальто из викуньи, он подошел к Уилсону энергичным шагом и крепко пожал ему руку. Выглядел Белов, как говорят в Америке, на миллион долларов, а стоил, по слухам, раз в сто больше.

То немногое, что Уилсон узнал о Максиме Петровиче в Интернете, сводилось к следующему: сорок три года, бывший майор КГБ, окончил экономический факультет Московского института международных отношений. В последнее время числился восходящей звездой среди торговцев оружием, работающих в одиночку. Начинал в большом бизнесе с того, что возил самолетами из Южной Африки в Дубай гладиолусы: тысяча процентов прибыли. Что было до гладиолусов — история умалчивала.

— Добро пожаловать в Империю Зла! — сказал Белов на безупречном английском языке. — Или, точнее, в ошметки Империи Зла. Как вам наша жемчужина у моря?

В глазах его играла улыбка. Голос был с хрипотцой, веселый.

— Простите? — не понял Уилсон.

— Мы так называем Одессу.

— Видел немного. Однако впечатляет… Я немножко испугался, когда в порту меня встретили не вы.

Белов рассмеялся.

— Я обычно своих мальчишечек шлю, сам корабли никогда не встречаю, — сказал он с лукавой ухмылкой. — Чтоб с таможенниками не нарваться. Ведь черт его знает, что гость привез — может, наркоту какую. А то и хуже — виагру. Нам тут только этой дряни не хватало. И без того у каждого здешнего сукина сына стоит до неба — чуть зазеваешься, тут же впендюрят по самый корень!.. Ну, вы готовы к путешествию?

Уилсон кивнул и махнул Зеро и Халиду: «Поднимаемся!»

Американцу показалось странным, что Белов один, без телохранителей. Но тут же все объяснилось. С белого дивана за ними подхватились спортивного вида «бизнесмены», листавшие газеты. Они сидели там еще до появления Уилсона — стало быть, вестибюль отеля давно был под контролем.

На улице, между сугробами, их ожидали два совершенно одинаковых «кадиллака»-внедорожника с дипломатическими флажками. Тут Уилсону вспомнилось, что Белов — гражданин Объединенных Арабских Эмиратов. Может, он и дипломатическую безопасность себе уже обеспечил. Или просто красуется.

Еще двое телохранителей стояли на тротуаре.

Когда все разместились, Белов дважды постучал костяшками пальцев по прозрачной перегородке, отделявшей его от водителя, и машина тронулась.

— Итак, в Одессе вы первый раз, да? — спросил Белов.

Уилсон рассеянно кивнул. Он с интересом осматривался. По одной толщине на палец приоткрытого стекла было очевидно, что «кадиллак-эскалада» превращен в крепость на колесах: все тут было по высшему разряду и вместе с тем со всех сторон неуязвимое для пуль, бомб и других превратностей повседневного существования украинского торговца оружием. Уилсон чувствовал себя отделенным от всего мира — как в подводной лодке.