- Козел, - пробурчала я в уже закрытую дверь.

Но, конечно, оказаться с ним в душе – перспектива довольно соблазнительная. Только не в больничном, где нас могут увидеть, и не в таком виде, какой сейчас у меня. Я хочу чувствовать себя красивой и желанной, а не стесняться того, как выгляжу. Да и вообще, рановато нам настолько сближаться, я толком ничего о нем не знаю. И Гоша может оказаться прав насчет того, что я потом плакать буду, если все у нас с Коршуном случится быстро. Одно дело, если бы мне от него только секс и был бы нужен, совсем другое – я хочу его всего! И для этого как раз и нужно время. Так что фигу ему с маслом, а не совместный душ. Присмотрит он!

Ближе к обеду мне заметно полегчало, я даже составила компанию Оле, мы пообедали, пока Таня гуляла в живописном больничном парке со своим парнем. Потом счастливой Оле принесли выписку, мы обменялись телефонами, и она, подхватив сумки с вещами, почти вприпрыжку помчалась на выход из лор – отделения.

- В парк сейчас заскочу, с Танькой попрощаюсь! – бросила она, убегая.

А я поплелась в ординаторскую, надо ведь показать доктору свои уши, чего они болят?

Коршун чах над историями болезней, как Кощей над златом, встретил меня своей фирменной ухмылкой.

- Полегчало, заинька?

- Полегчало, - буркнула я.

Он встал из-за стола.

- Пошли тогда, глянем твои ушки.

На входе в смотровую нас встретила медсестра с виноватым видом.

- Дмитрий Васильевич, тут такое дело… не углядели…

- Чего уже стряслось? – закатил он глаза.

- Посмотрите сами? Боюсь Мухину говорить, может, можно все по-тихому…

- Екатерина Юрьевна, вы меня пугаете! – мы вошли в смотровую, где доктора ждали Коля и его сосед по палате. Оба с окровавленными носами, у Коли еще и губа разбита, оба недовольные. – Боюсь даже спросить, в чем тут дело, - пробурчал Коршун, присаживаясь на свое место.

- Подрались они, Дмитрий Васильевич!

- Поздравляю! – торжественно ответил он. – Заинька, присядь пока на кушетку. Комаров, на стул!

Я послушно уселась рядом с Колей, держащим у носа салфетку.

- Вы что, с ума сошли? – прошептала я ему.

Коля пожал плечами.

- Так получилось.

- Замечательно у вас получилось! – рявкнул Коршун, осматривая одного из пострадавших. – Ребята, а вы в курсе, что тут все равно заведующему нужно об этом говорить, а он вас за такое поведение вправе выгнать из больницы? Но так как вы нуждаетесь в лечении – то, скорее всего, штраф будете платить. И, скажу я вам, Мухин точно вас не расселит по разным палатам, так и будете вместе жить! Чего не поделили?

- Какая разница? – буркнул Коля.

- Да мне-то никакой, в общем-то! – усмехнулся Коршун. – Товарищ Комаров, спешу вас поздравить с очередным искривлением перегородки носа! Сколько дней прошло с тех пор, как я тебе ее исправил?

- Шесть, - вздохнул пациент.

- Сегодня будешь с новой операции дни отсчитывать! – радостно объявил доктор. – Ползи в палату, надевай любимые чулочки, и на пост, ждать меня.

- Опять операция?! – испугался Комаров.

Коршун безразлично пожал плечами, но я заметила, что и его не радует предстоящая работа.

- Ну, вам же, по ходу, понравилось. Опять, Сережа, опять. Боец номер два – на стул! – Комаров поплелся выполнять указания, на его место присел Коля. – Так-так, - пробормотал Коршун, разглядывая очередной кровавый нос (и как у него только выдержки на такое хватает?! А еще потом и ест себе спокойно…). – Поздравляю и тебя, на операцию вместе с другом сейчас пойдешь! Может, в следующий раз будете думать, прежде чем кулаками махать. Те же требования и к тебе: чулки, потом на пост. Уж там не подеритесь.

- А наркоз опять платный? – уточнил расстроенный Коля.

- А это к анестезиологу вопрос.

Понурый Коля, тяжело вздохнув, тоже ушел.

- Дмитрий Васильевич, ну и чего делать будем? Мухину говорить, да? – грустно поинтересовалась медсестра.

- А куда мы денемся, Кать? – развел руками доктор.

- Я нужна тут еще, или могу идти этих на операцию готовить, да к заведующему на ковер?

- Сейчас, ушки посмотрим, можешь понадобиться. Иди ко мне, заинька, - как же мне нравится эта фраза!!!

Я плюхнулась на стул, уже забыв про все обиды. Да и обид там не было, он просто надо мной прикольнуться, кажется, любит. А мне опять жалко бедного доктора. Не планировал сегодня оперировать, а теперь вот двоих сразу чинить придется.

- И что теперь с ними будет? – этих несчастных мне тоже было жалко. Я, конечно, не знаю, как там с носом происходит, но, думаю, после наркоза все почти одинаково отходят. Да и выглядят пациенты с перевязанным носом страшнее всех.

Коршун вздохнул.

- Этого не знаю. К счастью, Мухину теперь их судьбу решать, а не мне. Они – мои пациенты, я обязан их только прооперировать.

- И часто у вас такое бывает?

- Такое – впервые! – усмехнулся он. – Давай свое ушко, - я повернулась, доктор стал меня осматривать. Рядом, подавая ему нужные инструменты, суетилась медсестра. – Ушки не болят сейчас?

- Уже нет. Утром был кошмар.

- Я помню, - хихикнул он. – А именно болели, или шумело?

- Скорее – давление чувствовалось.

- Ясно, давай другое глянем, - я развернулась. – Если не пройдет – буду тогда думать, пока предполагаю, что это – реакция на заживление, приживается деталька. Екатерина Юрьевна, можете идти, дальше справлюсь. Готовьте бойцов.

- Хорошо! – медсестра послушно убежала, Коршун сразу придвинулся ко мне ближе.

А вот фигу ему! Я отстранилась, ловя на себе удивленный и мельком испуганный взгляд.

- Поцелуи теперь запрещены?

- Угу.

- Могу узнать причину?

- Разумеется. Я тоже хочу знать причину, почему мне тебя нельзя обнимать. Пока не скажешь – не смей лезть целоваться!

Коршун улыбнулся с облегчением, пытаясь сдержать смех. Почему ему вечно смешно, когда я рядом?!

- Мы честно все друг другу говорим, да? Только так?

- Только так, - кивнула я, пугаясь, что там у него может быть за оправдание. – Все говорим.

- Хочу я тебя, заинька, - все так же улыбаясь, произнес доктор. – А ты так обнимаешь… боюсь не сдержаться!

Я молчала, не зная, что ответить. Вот это честность! В принципе, такая причина мне нравится, но теперь все же нужно еще кое-что выяснить.

- А что, кроме этого, ты от меня хочешь? Ну, и хочешь ли вообще? – жаль, что я сейчас убеждаюсь в Гошиной правоте. Кажется, поплакать мне все же придется скоро. Но зато Коршун хотя бы честен со мной.