На одном из «капустников» он познакомился с сыном Константина Русакова, Игорем, который и ввёл его в дом своего отца.

Особенно они сблизились после возвращения «друга Саши» из Колумбии, потому что кураторы из Лэнгли и с Лубянки всячески поощряли посещения «Тригоном»-«Стахановцем» дома секретаря ЦК КПСС Русакова…

Весь постколумбийский период своей дважды тайной жизни «Тригон» - «Стахановец» работал в поте лица своего, что называется, на два фронта.

Им были пересняты и переправлены за океан тысячи секретных документов, касающихся магистральных направлений советской внешней политики. Предпочтение, разумеется, отдавалось материалам, в которых излагалась тактика и стратегия СССР в отношении США и их союзников.

«Тригона» - «Стахановца» хватало на всё, и он с неослабевающим вниманием следил за развитием взаимоотношений СССР со странами — участницами Варшавского договора и за планированием и разработкой внешнеполитических акций СССР в отношении так «полюбившейся» ему Латинской Америки.

Энергии агенту не занимать, поэтому он по традиции продолжал держать под контролем и поведение своих мидовских коллег, чему особо был рад его новый куратор из Комитета, полковник Н.

Сотни, тысячи километров «Тригон» накручивал на своей белой «Волге», гоняя по Москве, чтобы заложить или изъять десятки тайников.

Сокольнический, Филёвский, Измайловский парки — места, где он обычно оставлял и забирал контейнеры, камуфлируемые его американскими операторами под бросовые предметы: булыжники, искорёженные консервные банки, обрезки металлических труб.

В одних он отправлял добытые стратегические секреты, из других получал инструкции, специальную экипировку и деньги, деньги, деньги… Хотя, справедливости ради следует сказать, что они никогда для него не были фетишем.

Александр Огородник, будучи весьма прагматичным человеком, всегда отдавал себе отчёт в том, что много денег приносят много счастья только в странах с иным, чем в СССР, социальным укладом.

Он знал, что в Советском Союзе много счастья и много денег приносят высокие звания и глубокие кресла в кремлёвских или мидовских кабинетах. Ему же, человеку маленькому, оставалось одно: добывать большие деньги за чертой закона, лелея надежду, что когда-нибудь, женившись на племяннице Гришина, он станет полноправным членом элитного клуба советского истэблишмента и сможет не таясь, в открытую, тратить добытые деньги. Но когда ещё это сбудется, да и сбудется ли вообще… Ну а раз так, то все усилия надо сосредоточить на добывании денег, денег и ещё раз денег.

Впрочем, в глубине души Огородник надеялся, что когда-нибудь, поднакопив деньжат, он сумеет убедить своих кураторов из Лэнгли не пролонгировать контракт. Почему бы и нет? Он же, в конце концов, — не perpetuum mobile, вечный двигатель!

* * *

К середине 1975 года Второй главк (контрразведка Союза) был обеспокоен докладами, поступавшими из зарубежных резидентур: ещё не накрыт стол, за которым будет проводить переговоры Андрей Громыко, а противоположной стороне уже известно, до каких пределов СССР готов идти на компромисс и делать уступки.

Дряхлеющий советский ареопаг — Политбюро — ещё только обсуждает в келейной обстановке очередные инициативы Советского Союза на международной арене, а правительства западных стран уже заготовили с десяток ответных вариантов, способных заблокировать или помешать их реализации…

Контрразведчики предпринимали титанические усилия, чтобы отыскать этот таинственный источник утечки на Запад совершенно секретной информации государственного значения. В том, что он существует и активно действует, сомнений у руководства КГБ не было. Вопрос вопросов — где его искать?!

В результате скрупулёзного анализа стало ясно, что сведения, составляющие государственную тайну, утекают к идеологическим противникам не из советских дипломатических представительств за рубежом, сколь значимы бы они ни были, а из центрального аппарата МИД СССР, из Москвы. Но и там отыскать шпиона — всё равно, что иголку в стоге сена…

* * *

После Великой Отечественной войны десятки кандидатов и докторов контрразведывательной науки разработали и постоянно дополняли так называемый «Свод признаков, указывающих на подготовку или проведение шпионских акций лицом из числа советских граждан».

Но, как известно, старые генералы готовятся к прошедшей войне. Все выданные на-гора престарелыми чекистами-теоретиками наставления, в которых перечислялись признаки, способствующие выявлению вражеских лазутчиков, безнадёжно устаревали, ещё не попав в руки к оперативным сотрудникам-практикам.

Зачастую заповеди совершенно секретных инструкций, разработанные кандидатами и докторами (как правило, ими становились вышедшие в отставку генералы КГБ) для оперативного состава, выглядели по крайней мере набросками к плану проведения пионерской игры «Зарница».

И хотя в этих инструкциях отсутствовали постулаты времен революции 1917 года, как то: «На галошах не следует иметь своих истинных инициалов. Это часто даёт предателям нить для розыска лиц, фамилии которых им известны». Тем не менее многие рекомендации генералов-профессоров больше походили на тезисы из брошюры «В помощь сельскому пионервожатому-следопыту», чем на методические пособия по выявлению агентуры противника.

Например, в одной из инструкций автор под большим секретом наставлял оперативников, что в целях конспирации вражеский агент не будет звонить со своего служебного телефона, чтобы передать секретные сведения противнику, а обязательно воспользуется телефоном-автоматом.

И вот это «божественное откровение» долгие годы являлось для советских контрразведчиков одним из основополагающих признаков, который якобы свидетельствует о принадлежности должностного лица к агентуре противника!

Тот факт, что какой-то чиновник покинул свой рабочий кабинет и направился к ближайшей будке телефона-автомата, чтобы назначить вечернюю «стрелку» своей интимной подруге, по всей видимости, даже в голову не приходил составителю инструкции.

Нет, головы докторов и кандидатов от контрразведки должны думать не об интиме, избави Бог, — только о благе народном и безопасности Отчизны.

Складывалось впечатление, что профессоры-чекисты не в силах устоять перед искушением взять какой-то признак и утюжить его взад-вперёд, что приводило к бесконечности зеркальных отражений…

Словом, то, что подавалось как яркое научное открытие теоретиков от контрразведки, давно уже было известно всем дворовым сплетницам и квартальным анонимщикам, являясь нормой их повседневной деятельности…

* * *

Американские спецслужбы, между тем, не тратя время на псевдонаучные исследования и накопление иллюзорных признаков, снабдили своих секретных помощников, действовавших на территории СССР, радиоэлектронными средствами связи, способными в течение 2—3-х секунд передать информацию в объёме одной страницы убористого машинописного текста на расстояние свыше 500 метров (так называемый «радиовыстрел»).