Во время привала д’Энневаль, уступая просьбам жителей Мельзье, устроил целое представление, показывая некоторые сцены из королевской охоты. Найдя ровную площадку, нормандец начертил на земле большой квадрат, в углах которого разложил по большому костру. В центре на собранных со всего отряда платках аккуратно разложили добытую за день дичь. По границам квадрата он расставил нескольких похожих между собой молодых ремесленников, вручив им факелы из сосновых сучьев и велев держать их высоко над головой. Сам д’Энневаль, нацепив сразу несколько головных уборов и держа ружье наподобие жезла, прикладом кверху, играл роль главного церемониймейстера и с надутым видом нарочно долго распределял добычу между наиболее отличившимися охотниками. При этом он специально коверкал имена и постоянно намекал, что за соответствующую взятку готов отдать лучшие куски даже самым неудачливым стрелкам. Годэ от души веселился. Хоть он никогда и не бывал на королевской охоте, но ничуть не сомневался, что там все происходит именно так. Остальные зрители тоже были в восторге.

Остаток дневного перехода ополченцы провели в приподнятом расположении духа. Годэ не терял времени даром. Переходя от группы к группе, он заводил знакомства и вел осторожные разговоры, проникаясь настроениями обычных жителей далекой от столицы провинции. К вечеру перед глазами парижанина рябил хоровод из полузнакомых лиц, но он был уверен, что стал лучше понимать жеводанцев.

На ночлег устраивались основательно. Горожане установили несколько больших общих шатров, вокруг которых, как грибы под деревьями, выросло кольцо палаток поменьше для тех, кто предпочитал спать в уединении. Перед лагерем разожгли огромный, выше человеческого роста костер, который тут же забросили на произвол судьбы, потому что из тележек начали извлекать колбасы, сыры, хлеб и, главное, плетеные бутылки с домашним вином.

Д’Энневаля наперебой звали то в одну компанию, то в другую, но он предпочел собственный костер и общество Годэ. Им даже не пришлось доставать собственные припасы – горожане завалили нормандца подношениями. После ужина оба некоторое время молчали, вглядываясь в ночь.

Над темным частоколом леса и чернеющими на фоне звездного неба Маржеридскими горами раздался волчий вой. Первому хищнику ответил второй, затем третий, и вскоре с востока на запад неслась единая многоголосая звериная песня. Годэ вслушивался в нее, пытаясь различить нотки тоски или страха.

Проходивший мимо костра нетрезвый горожанин погрозил темному небу зажатой в кулаке бутылкой:

– Ничего-ничего, голубчики. Дайте срок – и до вас доберемся!

– Дурак, – беззлобно констатировал д’Энневаль. Буржуа, покачиваясь, уставился на старого охотника, икнул и, вероятно, сочтя за благо промолчать, ретировался к группе своих товарищей. Нормандец пошевелил палкой костер и пристроил над огнем прутики с тонкими ломтями мяса – их с Ришаром ужин. Со стороны он казался совершенно поглощенным этим занятием, но у Годэ создалось впечатление, что старик внимательно прислушивается к волчьему вою.

– Я всегда считал, что волки должны выть на Луну, – сказал Ришар, поднимая голову к пустому небу.

– Заблуждение, – негромко возразил д’Энневаль, – как и многое другое. Например, что воют исключительно самцы-одиночки, которые так изливают одиночество и тоску. В действительности все прямо наоборот: стая так общается между собой. Иногда, вы не поверите, дорогой Ришар, на огромных расстояниях. Эти хищники гораздо умнее и организованнее, чем принято думать. Видели бы вы, как они зимней порой загоняют огромного оленя в глубокий снег, где он не может им сопротивляться. Это настоящий танец, куда там нашей неуклюжей облаве.

– И что же они сейчас говорят?

Егерь засмеялся:

– За свою жизнь я убил более тысячи волков и изучил кое-какие их повадки, но понимать язык зверей так и не научился. Полагаю, они сообщают, все ли в порядке. А может, потешаются над нами.

Нормандец перевернул мясо, сбрызнул его вином из бутылки, сам сделал оттуда щедрый глоток и затем продолжил:

– Невежественные крестьяне и этот не в меру ретивый драгунский капитан только осложнили мне задачу своими бесконечными облавами на волков. Они могли бы стать нашими союзниками в борьбе со Зверем. Вместо того чтобы травить их, следует наблюдать за поведением волчих стай, изучать их маршруты и лежки. Так мы быстрее вычислим местонахождение логова Зверя.

– Думаете, у монстра есть логово?

– Разумеется! Все должны где-то спать и куда-то возвращаться, чтобы переждать непогоду. Зверь – кем бы он ни был – не исключение. Ваши зубы острее моих, Ришар. – Старый егерь предложил собеседнику попробовать мясо и неожиданно сменил тему. – Как вы считаете, Годэ, куда мы завтра направимся?

– На восток, надо полагать. Я слышу волков там.

– Вот именно! – д’Энневаль хитро прищурился и довольно покивал головой. – Монсеньор де Ботерн не только искушенный царедворец, но и опытный охотник. Ему прекрасно известно, что стая не потерпит на своей территории чужака. Волки не страшатся ни медведя, ни тигра, когда защищают свои охотничьи угодья. Забреди к ним Зверь, не видать ему спокойной жизни. И раз волки на востоке ничем не взбудоражены, значит, искать чудовище следует на западе. Туда-то мы двинемся с утра.

Словно в ответ на его слова с гор донесся низкий глухой рев. Д’Энневаль резко выпрямился и прислушался. Даже шумная компания лавочников у соседнего костра притихла. Звук повторился, на этот раз чуть тише – существо удалялось на запад. Это был голос существа бесконечно одинокого, но кроме одиночества и тоски в нем слышалось еще кое-что – лютая, невыносимая злоба.

– Так ненавидеть может только разумное существо, только человек, – прошептал Годэ.

– Нет, это хищник, тварь бессловесная, немая – вот и ревет в ночи, – отозвался нормандец. – Такой трофей… И завтра мы его добудем, я уверен!

– Хотите пари?

Старый егерь промолчал, ожесточенно пережевывая мясо.

Радость наступила. Взошла вместе

с утренним солнцем,

Как холодный пот на моем лбу.

Это первые слова, которые упали с моих губ.

Я пролежал с волком,

Он ищет меня и жаждет моей компании

В углу переполненной комнаты

Со словами безумия и пылающими слезами.

Когда тень пала на меня,

Я знал, что я бежал с волком.

Я видел его глаза, обернувшись назад,

Я этому научился, и я это знаю,

Вы не можете избежать зверя, когда вы

идете по его следу

«Lain With The Wolf», гр. Primordial

Лейтенант Охоты и Носитель королевской аркебузы Франсуа-Антуан де Ботерн проснулся в ужасном расположении духа. Годы и приближающаяся стариковская немочь давали о себе знать. Несмотря на то что вечером слуги построили для него некое подобие настоящей кровати, а ночной холод удерживали за порогом шатра четыре большие жаровни с углями, сеньор Антуан с утра чувствовал себя неповоротливым и закостеневшим, как старая коряга. Де Ботерн медленно и осторожно разогнул занемевшую спину и с трудом удержался от недовольного ворчания. Суставы припухли и слушались его с неохотой, горло саднило от дыма, скопившегося в палатке. Внезапно главный королевский ловчий со всей ясностью очевидного понял, что уже слишком стар для таких приключений. Облава на Жеводанского людоеда слишком отличалась от привычной охоты в королевском лесу, где все действо напоминало скорее театральную постановку, в котором красавец-олень в нужный момент появлялся прямо перед Его Величеством, любезно подставляя под монарший выстрел лоснящийся бок. Нужно заканчивать эту историю со Зверем как можно скорее – если не в интересах короны, то хотя бы ради себя самого.