Всегда страшно, что Бог за такой грех накажет воришек. И сейчас, рыдая, Симона гадает, не получила ли наказание.

В церковь она не ходит, молиться ее не учили, хоть в одном заведении воспитательница рассказывала о Боге, который за ней постоянно следит и карает за каждый проступок.

За желтым свечным светом темнота тянется до конца туннеля. Там труба выходит наружу, идет дальше поверху через пригород Крангаши. Целые общины бездомных облепили ее лачугами и самодельными шалашами. Когда-то Симона сама в таком жила, только там было тесно и неудобно, кровля протекала.

В подземелье лучше – просторно и сухо. Хотя в одиночестве плохо, страшно темноты за свечами, мышей, крыс, пауков, а то и чего-то похуже.

Ромео часто рыщет в темноте, но кроме костей грызунов ничего не находит. Отыскал однажды сломанную корзинку из магазина. Марианна водит сюда мужчин, шумно возится без всякого стеснения – пусть остальные смотрят. Один с конским хвостом и серебряным крестом на шее всех перепугал. Принес с собой Библию, отказался спать с Марианной, заговорил о Боге и дьяволе, который живет в той самой темноте, любит тепло от труб не меньше обитателей подземелья, надзирает за ними, проклятыми за нечестивые деяния, поэтому им надо спать чутко, на случай, если он выскочит из темноты и кого-нибудь схватит.

– Валерия, меня Бог наказал? – неожиданно выкрикнула Симона.

Валерия с изможденным лицом, обрамленным прямыми волосами, в неизменной дутой изумрудной куртке поверх ярко-желтого спортивного костюма, оставила спящего ребенка, подошла, пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о заклепки на перекрещенных балках, которые поддерживают дорогу вверху, обняла ее одной рукой.

– Нет. Тебя просто обидел дурной человек, очень плохой, вот и все.

– Не хочу больше так жить. Хочу свалить отсюда.

– Куда?

Симона беспомощно пожала плечами и снова заплакала.

– Я б уехала в Англию, – призналась Валерия с грустной улыбкой и вдруг оживилась. – Мы теперь в Евросоюзе, вполне можно поехать.

Симона еще похныкала и смолкла.

– В каком еще Евросоюзе?

– Это такая штука, которая разрешает румынам ехать в Англию.

– Там лучше?

– Знаю нескольких девчонок, которые уехали, получили работу, эротические танцы исполняют за большие деньги. Может, и мы с тобой сможем исполнить.

Симона шмыгнула носом.

– У меня не получится.

– Наверняка есть другая работа. В барах, в ресторанах, может быть, даже в булочных или пекарнях…

– Поеду, – решительно заявила Симона. – Сейчас же. А ты? Мы с тобой и Ромео… с ребенком, конечно.

– Надо найти кого-то, кто знает, поможет. Думаешь, Ромео захочет?

Симона пожала плечами и услышала за спиной голос:

– Привет, это я! Не с пустыми руками.

Промокший и запыхавшийся Ромео спрыгнул с последних перекладин лестницы, сбросил с головы капюшон.

– Долго пришлось побегать, – объявил он. – Многие нас уже знают, следят. Дал большой круг, но все-таки достал! – Сияя огромными глазами-блюдцами, сунул руку под куртку, вытащил розовый пластиковый пакет, лихорадочно закашлялся, достал бутылку растворителя, открутил крышку, сорвал защитную фольгу.

Симона наблюдала, мгновенно обо всем позабыв.

Ромео налил чуть-чуть растворителя в пакет, зажал сверху горлышко, протянул, позаботившись, чтобы Симона крепко держала.

Она поднесла пакет к губам, выдохнула, будто надувала воздушный шарик, и глубоко вдохнула. Еще раз выдохнула и вдохнула. Еще. Лицо расслабилось. Симона слабо улыбнулась. Глаза закатились, остекленели.

Боль на время исчезла.

Черный «мерседес» медленно катил по дороге, расплескивая лужи, скрежеща по стеклу «дворниками». Проехал мимо убогого мини-маркета, кафе, мясницкой лавки, православного храма в строительных лесах, автомойки, где трое мужчин поливали из шлангов белый фургон, стаи собак с взъерошенной на ветру шерстью.

На заднем сиденье сидели два пассажира – аккуратный опрятный мужчина под сорок в черном пальто поверх серого свитера с высоким воротом и женщина чуть помоложе с привлекательным открытым лицом под копной светлых волос, в кожаной куртке с овчинным воротником, свободном джемпере, тесных джинсах, черных замшевых сапогах. На ней было множество украшений. Похожа на бывшую мелкую рок-звезду или на столь же второстепенную актрису.

Водитель остановился перед обветшавшим высоким зданием с развешанным в окнах бельем для просушки, десятком телевизионных антенн-тарелок, укрепленных на голых стенах, и заглушил мотор. Потом указал через лобовое стекло на неровную дыру между дорогой и тротуаром.

– Она тут живет, – сообщил он.

– Должно быть, их много, – заметил мужчина.

– Да, но нужна только та, о которой я рассказывал, – сказал шофер. – Лихая девчонка.

С выключенными стеклоочистителями окно быстро залил дождь, прохожие превратились в расплывчатые фигуры. Хорошо. Сквозь тонированные стекла вообще трудно что-то увидеть снаружи. Машины в этом квартале – сплошь битая рухлядь. Каждый прохожий обратит внимание на сверкающий «мерседес» и заинтересуется, что он тут делает, кто в нем сидит.

– Ладно, – кивнула женщина. – Поехали.

Автомобиль тронулся с места.

Под асфальтом, по которому крутились его колеса, спал младенец, Валерия читала газету недельной давности, Трейси Чэпмен пела про гоночную машину, Ромео держал во рту горлышко пакета, выдыхая и вдыхая.

Симона лежала на своем матрасе, спокойная и безмятежная. Во сне она видела Англию и под высокой башней с часами, которая называется Биг-Бен, бросала в стакан кубики льда и наливала виски. Мимо плыли огни. Огни большого города. Люди улыбаются, слышен смех. В огромном зале с картинами и статуями сухо. Боли нет ни в теле, ни в сердце.

Она спала долго, а когда проснулась, все было уже решено.

Линн Беккет проснулась в испуге, не сразу сообразив, где находится. Ноги затекли, спина болит. Она с недоумением вгляделась в экран укрепленного высоко на стене телевизора, где шел мультфильм. Мужчину привязали к катапульте, нацелили в кирпичную стену. Через секунду он пролетел сквозь нее, оставив трафаретный отпечаток собственного тела.

Вспомнив, она принялась легонько массировать ноги, восстанавливая кровообращение. Видно, задремала в отдельной палате Кейтлин в печеночном отделении Королевской больницы Южного Лондона. Слышится слабый запах еды. Картофельное пюре. Дезинфекция и политура. Рядом на койке дочка в ночной рубашке, с взлохмаченными волосами, глаза, как обычно, не отрываются от дисплея мобильника. В окно маленькой комнатки видна часть подъемного крана, шлакобетонные блоки и арматура строящегося здания.