– А кто она для вас? – с явным подозрением спросил герцог.

Вопрос застал Майкла врасплох, но от необходимости ответа его спас небрежный стук в дверь. В кабинет вошел тот же лакей.

– Прибыл управляющий. С докладом об ущербе, который нанес ураган. Лорд Дэвид сказал, что вы пожелаете его выслушать.

Майкл заметил, что последнюю фразу лакей добавил как бы извиняясь. За то, что помешал герцогу, или, возможно, за то, что это удлиняет его и без того длинный рабочий день.

Человек, который вошел в кабинет, выглядел так, словно постоянно жил под открытым небом. Лицо его было бронзовым от загара, волосы растрепаны ветром, а руки, вцепившиеся в шляпу, были руками человека, который любит работать.

– Ваша светлость, – поклонился управляющий. И начал перечислять леса, деревья, урожаи и животных. Мерион владел имуществом по всему Дербиширу.

Майкл в первые несколько минут следил за подробным отчетом, но затем его мозг переключился на то, как ответить на вопрос: «А кто леди Оливия для вас?»

Для правдивого ответа на этот вопрос потребовалась бы целая жизнь. Или, возможно, вся его жизнь стала бы иллюстрацией этого. Девушка, которую он нашел в лесу, была его следующим шагом к искуплению. Шагом к построению жизни, которая освободит его от мучительных воспоминаний о годах войны.

Нельзя сказать, что это были сплошь кошмары. Бывали моменты, когда он хотел навсегда остаться Раулем Дессо. Это случалось тогда, когда он думал, что легче играть какую-то роль, которая освобождала его от необходимости говорить правду и разрешала, даже приветствовала ложь.

Это искушение не возвращаться к мыслям о жизни, с которой он расстался, довлело над ним, как и преступления, которые он совершил. Но они были, совершены во имя добра, и Господь их простит. А мог ли Господь простить те слабости, которые то и дело бросали вызов: гордыня, упрямство, эгоизм?

Именно об этом размышлял Майкл, когда обнаженная Оливия вошла в его жизнь. Встретив ее, он понял, что у него есть выбор, и этот выбор определит его последующую жизнь: будет ли он жить, руководствуясь законами чести, или же во главе угла будут стоять своекорыстные интересы.

Майкл не мог сказать, как долго он размышлял об этом, но вдруг понял, что в комнате установилась тишина и герцог смотрит на него с откровенным интересом.

– Вы смогли найти ответ на мой вопрос?

– Я скажу вам правду, ваша светлость. – Майкл почувствовал, что испытывает облегчение, придя к этому решению. – У меня была мысль оставить ее там, мне на секунду показалось, что ее история печальна и что смерть для нее – лучшая награда, чем наказание. Но это был бы выбор труса. И я сделал выбор – попытался спасти ее, ничего о ней не зная. Я сделал это потому, что жизнь – это великая ценность. Даже та жизнь, которую другие считают бесполезной.

Если герцог и подумал, что последняя фраза направлена против него, то не подал виду.

– Значит, если бы она была убийцей, вы не пожалели бы о своих усилиях?

– Ни на минуту, ваша светлость. Убийство не самое худшее преступление, которое способен совершить человек.

– Полагаю, вы говорите об этом со знанием дела. – При этих словах герцог выдвинул из стола ящик и достал письмо.

Стоявший по другую сторону письменного стола Майкл увидел знакомый почерк и узнал в нетерпеливых каракулях руку лорда Гейбриела Пеннистана.

– Я ожидаю вас уже несколько дней, майор Майкл Гаррет. – Герцог бросил письмо на стол. – Очень хорошо, что именно вы спасли леди Оливию. – Взгляд герцога пришпилил Майкла к месту не хуже гвоздей.

– Разумеется. Для вас это похоже на заговор. – Майкл рассмеялся бы, если бы его желание жить было не столь сильным. Герцог просто полыхал от гнева.

Тем не менее, Майкл не смог приглушить сарказм, который зазвучал в его голосе:

– Если позволите, ваша светлость, ваша версия такова: я узнал все, что можно, от вашего брата, когда навещал его жену и детей в Суссексе. На основе этой информации организовал похищение вашей сестры, чтобы испортить ей репутацию. После этого стал ее спасителем. – Были другие способы представить это, но Майкл ограничился одним. – Очень умно с моей стороны.

– Недостаточно умно. – Герцог, похоже, расслабился, но это произошло после того, как он вынул из ящика стола пистолет и положил его на столешницу.

– Сейчас у вас преимущество передо мной, ваша светлость. Я оставил свой револьвер в конюшне, полагая, что нахожусь среди союзников.

– О револьвере брат мне сообщил. А также о ноже, который запрятан в одеяле.

– Я вижу, у вас целая сеть шпионов. – Очевидно, ущерб, нанесенный ураганом, это не все, о чем ему докладывал управляющий.

– Возможно. Но я называю их друзьями, мистер Гаррет.

– Смешивать эти два понятия – большая ошибка, ваша светлость.

– Вы и Гейбриел называете друг друга друзьями. – На лице герцога наконец-то появилось какое-то выражение. Видимо, любопытство.

– Да, но он никогда не был настоящим шпионом. Как и его жена. Лорд Гейбриел не приспособлен к той жизни, а Линетт работала по своим собственным причинам, которые не имеют никакого отношения к тому, победит Наполеон или проиграет. Различие совершенно очевидно.

– Однако вы были шпионом. И по названию, и по делам. Вы это отрицаете?

– Нет, но если вы это слышали от Гейбриела, то уже знаете об этом. И еще: это часть моего прошлого. Уже два года, как Рауль Дессо исчез, хотя и не похоронен, и является частью моего прошлого. – Истинная правда этой фразы принесла Майклу облегчение, и он даже улыбнулся. – Я знаю, что меня не встретят с распростертыми объятиями, даже если это в прошлом, но я никогда не испытывал особого удовлетворения от балов и раутов во время лондонских сезонов.

Герцог кивнул, ничем другим не выразив своего отношения к откровенности Майкла.

– Стало быть, вы покинули Лондон и остановились в Суссексе, после чего приехали на север, чтобы вымогать у нас деньги, якобы защищая репутацию Оливии? Это более легкое и прибыльное занятие.

– Ради Господа Бога, что написал ваш брат в этом письме? Я считал его другом.

– Гейбриел возносит вас до небес. Он говорит, что ваше благоразумие, – в этом месте герцог сделал паузу, – спасло ему жизнь, а также жизнь Линетт, когда их спасение висело на волоске. Он обязан вам по гроб жизни. Это его доподлинные слова.

– Не понимаю ваших подозрений. Вы сами финансировали это приключение, сэр. И еще важнее то, что Гейбриел тоже Пеннистан. Если вы не верите, что ваш брат всегда ставит семью на первое место, значит, вы не верите никому.

Герцог посмотрел на письмо, никак не отреагировав на обвинение Майкла.

– Я верю каждому написанному слову Гейбриела и всем его рассказам. Но я знаю его. Как вы уже сказали, он мой брат. На его суждения о человеке влияет чувствительность. Достаточно того, что вы спасли ему жизнь.