Фрименская мудрость

Один в безмолвной неподвижной пустыне — как и должно быть. Пардот Кинес находил, что лучше всего он работает, когда у него нет ничего, кроме мыслей и времени, чтобы их обдумывать. Другие люди слишком сильно отвлекают, и очень мало тех, кто имеет тот же интерес и те же побуждения.

Как имперскому планетологу, посланному на Арракис, Кинесу предстояло проникнуться жизнью планеты, впитать ее в себя каждой порой. Как только ученый приходил в нужное состояние ума, так тотчас появлялось чувство изучаемого мира. И вот теперь, стоя на вершине зазубренной черно-красной скалы, взметнувшейся вверх посреди плоскогорья, этот жилистый, крепкий мужчина внимательно вглядывался во все стороны горизонта. Пустыня, пустыня, куда ни кинь взгляд.

Карта называла эту гористую линию Западным Краевым Валом. Альтиметр подсказывал, что большинство пиков в этих местах имеют высоту больше шести тысяч метров. Но не видно ни снега, ни ледников, ни вообще каких-либо признаков осадков. Даже изуродованные атомными бомбардировками зубчатые вершины Салусы Секундус были покрыты вечными снегами. Но воздух здесь, на Арракисе, был настолько сух, что открытая вода не могла существовать здесь ни в какой форме.

Кинес внимательно смотрел на юг, вперив взор в океан песка окружающей мир пустыни, известной под названием Похоронной Долины. Нет сомнения, что географы могли бы изобрести отдельные названия для отличающихся друг от друга частей этой местности, но дело было в том, что те, кто отваживался выйти в пустыню, не всегда возвращались обратно, чтобы рассказать о том, что они видели. Это было царство червей, и карты были никому не нужны.

Ошеломленный Кинес вспомнил старые морские карты Древней Земли, на которых белые пятна обозначались зачастую словами: «Здесь обитает чудовище». Да, подумал он и вспомнил охоту Раббана на страшного исполинского червя. Здесь действительно обитает чудовище.

Стоя на вершине зубчатого хребта Краевого Вала, он вынул из ноздрей затычки защитного костюма и потер то место, где они сильно натерли кожу. Потом он снял маску, прикрывавшую рот, и глубоко вдохнул сухой хрупкий воздух. Согласно всем полученным инструкциям, запрещалось без экстренной необходимости подвергать себя такой неоправданной потере воды, но Кинесу было просто необходимо вдохнуть аромат планеты и почувствовать ее ритм. Надо было прочувствовать биение сердца Арракиса.

Он ощутил запах горячей пыли, едва заметный соленый привкус минералов, отчетливый вкус песка, выветренной лавы и базальта. Этот мир был начисто лишен ароматов влаги растущих или гниющих растений, не было никакого запаха, выдающего круговорот рождения и смерти. Только песок, камни и снова песок.

Однако при ближайшем рассмотрении даже в самой знойной и безжизненной пустыне обязательно находятся виды организмов, растения, животные и насекомые, приспособившиеся даже к такой адской экологической нише. Он опустился на колени, чтобы внимательно присмотреться к тенистым углублениям в скале, к крошечным трещинам, где могли собираться мельчайшие капельки утренней росы. Вот! На шершавой поверхности камня его наметанный глаз увидел лишайник.

Вот еще признаки жизни: кусочек помета какого-то грызуна, по всей вероятности, кенгуровой крысы. На такой высоте вполне могут жить насекомые вместе с занесенной сюда ветром травой и другими неприхотливыми растениями. Даже на вертикальных скалах могут гнездиться летучие мыши, которые по ночам вылетают на охоту за мошками и мотыльками. Высоко в блестящем, словно покрытом эмалью, небе промелькнуло пятно, которое могло быть ястребом или стервятником. Таким крупным животным очень трудно выжить в этом мире.

Но как же здесь выживают фримены?

Он видел этих покрытых пылью людей, идущих по деревенским улицам, куда они приходили по своим делам, а потом снова исчезали в своей пустыне. Кинес заметил также, что относились к ним «цивилизованные» местные жители как-то по-особому. Проистекало ли такое отношение от благоговения или от презрения, оставалось для Кинеса загадкой. Лоск идет из городов, пришла на ум фрименская поговорка, а мудрость из пустыни.

Согласно скудным антропологическим изысканиям, которые удалось прочесть Кинесу, было известно, что фримены — это остатки древнего кочевого народа дзенсунни, которые долгое время находились в рабстве, и хозяева перевозили их с планеты на планету по своей прихоти. После того как они получили свободу или бежали из плена, дзенсунни попытались обосноваться на нескольких планетах, но везде подвергались преследованию, и только здесь они смогли обосноваться надолго и уцелеть.

Однажды он попытался заговорить с проходившей мимо фрименской женщиной, но когда она опалила его взглядом синих на синем фоне глаз, когда он увидел белки цвета индиго, что говорило о безусловной зависимости от пряности, из его головы вылетели все заготовленные вопросы. Когда Кинес пришел в себя, женщина пошла дальше, придерживая руками поношенную накидку, надетую поверх защитного костюма.

До Кинеса доходили слухи о том, что все фрименское население сконцентрировано в нескольких поселениях, спрятанных в плоскогорьях и скалистых горах Защитного Вала. Как они живут вне населенной земли, которая и сама-то едва кормит тех, кому посчастливилось жить на ней? Как им это удается?

Кинесу предстояло еще очень многое узнать об Арракисе, и он чувствовал, что фримены могут многому его научить. Если, конечно, он сможет их отыскать.

* * *

В грязном, застроенном безобразными угловатыми домами Карфаге Харконнены проявили большое нежелание радушно принимать ненужного им планетолога да еще снабжать его припасами и оборудованием. Покосившись на печать императора в документах Кинеса, снабженец выдал ему одежду, защитную палатку, экстренный набор для выживания четыре емкости воды, сухой паек и подержанный орнитоптер с запасом горючего. Для такого человека, как Кинес, этого было вполне достаточно. Он не привык к роскоши, не питал склонности к развлечениям и красотам, не понимал тяги к изнеженности. Сейчас его целью было познать проблемы Арракиса. Справившись о прогнозах бурь и направлениях господствующих ветров, Кинес сел в орнитоптер и взлетел в воздух, взяв курс на северо-восток, направляя машину в глубь гористой панорамы, окружавшей приполярные области. Поскольку средние широты представляли собой скопления плавящегося от жары песка, большинство населения концентрировалось в полярном высокогорье.

Он вел видавший виды орнитоптер, прислушиваясь к шуму двигателей и хлопанью подвижных крыльев. Он в воздухе и совершенно один: именно так лучше всего смотреть на планеты — сверху, когда видишь все подробности ландшафта, когда перед тобой широкая перспектива, когда видны все геологические признаки и пятна, когда видишь цвет скал и направление глубоких каньонов.

Сквозь поцарапанные песком стекла кабины Кинес видел сухие русла рек и ручьев, расходящиеся лучи наносных пород, оставшиеся после древнего потопа. Стены некоторых отвесных каньонов были явно обтесаны потоками воды, срезавших слои, как проволока шиги. Сверкающая в мареве поверхность при ближайшем рассмотрении оказалась дном некогда бушевавшего здесь моря. Однако, подлетев поближе, он понял, что это был всего-навсего мираж.