очень много. И тише, Алларик, на тебя смотрят, — я обернулся. И правда смотрят, как на сумасшедшего.

Сидя в машине Аня нам добавляла номера телефонов наших знакомых. На всякий случай всех. Анабель была после Алексея.

— А можно сделать так, что бы Анабель была первая? — закусил губы, я внимательно смотрел в телефон и дал вид, что не замечаю, как парочка внимательно на меня смотрит и понимающе улыбается.

— Тогда я его тебе Лёшей запишу.

— Ага, — я покивал и снова отвернулся к окну.

— Что, не будешь смотреть как отправлять сообщения? — насмешливо спросила Аня.

— Я над тобой не издевался, — я вернулся в прежнее положение, просунув голову между передними сидениями.

— Прости, — волчица попыталась скрыть улыбку, получилось ужасно.

Вроде ничего сложного. Я открыл контакт Бель и решил написать сообщение.

«Это Алларик».

Да, ничего умнее в голову мне не пришло. Но так хотя бы у нее будет мой номер. А может она мне что-нибудь ответит и у нас завяжется диалог?

— Домой? — краем уха слышу, как волк спрашивает у Ани, а сам гипнотизирую экран телефона.

— М-м… Бель недалеко работает, сейчас как раз обед. Заедем?

— Давай, — кивнул Эванс.

Я перестал видеть сам телефон, зрение расфокусировалось. Мышцы напряглись, стали каменные. Обоняние обострилось, пытаясь унюхать родной запах. Слух улучшился, пытаясь найти нежный голос. Все автоматически, бесконтрольно.

Головой понимаю, что рядом ее нет и я ее не почувствую, а тело уже реагирует только на мысль о возможной встрече.

Убираю телефон и внимательно вглядываюсь в окно. Толком ничего не замечаю, просто ищу Анабель глазами, вдруг она вышла на обед куда-нибудь.

Аня паркуется у обычного пятиэтажного дома, где весь первый этаж занимает детская поликлиника.

Она могла бы работать в более престижном месте, где платят лучше. С ее способностями в этом мире ее возьмут в любое место. Но она выбрала детей, родители которых не могут позволить себе лечение в дорогостоящих клиниках.

В самой поликлинике почти тихо. Несколько мамочек укачивают своих детей и стоят в очереди в окошко, над которым написано «регистратура». Видимо, остались только экстренные. Кто-то в конце коридора плачет, выходя из кабинета. Пара детей спят в колясках и на специальных столиках.

Вот черт. Почему они такое маленькие?

Мои брови взлетели вверх. Неужели они рождаются такими? Или они такие только в этом мире? Почему эта женщина не трясется от страха, когда берет ребенка на руки? Бель их тоже трогает, берет на руки и осматривает? И как у нее только смелости хватает?

Я встал в ступор, смотря, как женщина одевает шапочку на маленькую головку, которую придерживает рукой. Мне аж поплохело. Голова у ребенка была меньше, чем мой кулак.

— Чего встал-то? — Хольд толкнул меня в плечо, — Детей никогда не видел?

— А ты видел? — огрызнулся я.

— Я принца нянчил, пи́сать правильно учил, спать укладывал, что б его отец мог Ирму саму спать уложить. Больно принц буйный был, не давал матери покоя…

— Ты в последнее время много болтаешь, — перебил я его и пошел к Ане, которая ждала нас у кабинета.

«Педиатр. Участок 7. Барышева Анабель Михайловна. Медсестра…».

Я сглотнул вязкую слюну и вытер вспотевшие ладони о бедра.

На меня как будто навалилась вселенская усталость, ноги перестали слушаться, колени ослабли и я встал, как вкопанный. Опять какой-то сбой в организме, опять сердце мечется от волнения.

Аня спокойно заходит в кабинет, а дверь сама захлопывается. Я, как и Эванс, который наблюдает за мной, остались стоять на месте.

Из-за открытой двери вылетел ее запах прямо четко в мои лёгкие и застрял там, и, кажется, ещё на языке. Потому что я чувствую вкус Анабель. Прямо как в том самом сне.

Слышу ее голос и все остальные шумы резко затихают. Я даже не слышу Аню. Не разбираю слов, только ее радостный тембр.

Не чувствую хватку Эванса и не вижу как открывается дверь. Я как будто в каком-то трансе прибываю. А потом просто оказываюсь в эпицентре взрыва из запаха Бель и ее стука сердца.

Я вижу ее. Она стоит прямо передо мной. Ее глаза, и без того большие, сейчас расширились максимально. Она ошеломлена.

Ее дыхание замерло, а потом стало отрывистым. Грудь стала высоко и равно подниматься. Она взволнована.

Ее сердце отбивает какой-то бешеный ритм. Пальцы подрагивают. Она переживает.

Я сам стою пораженный. Как будто молнию ее сестрёнка запустила в меня. Кажется воздух между нами трещать сейчас начнет.

Оглядываю ее всю полностью. Впитываю как губка весь ее образ. Не отличается от снов, но ощущения более захватывающие.

Меня напрягает ее замученный вид. Много работает? Не думаю, что в этом дело. Работу она любит, она ей наслаждается. И хоть совсем недавно Анабель была рада Ане, в ее глазах можно прочитать отголоски грусти, что не скрылись под шоком.

Сложный период в отношениях с мужем? Поэтому грустит? Или он по работе уехал, она скучает?

Руки в кулаки сами сжимаются.

Бель делает несколько шагов назад и, держась за свой рабочий стол, падает в кресло.

— Привет… — хрипло я, а после даже не думаю о том, что нужно прочистить горло. Кажется, что это лишнее, не то на что стоит тратить свои силы.

Как бы ревность сдержать и не выплюнуть на нее, вот моя первостепенная задача.

Но это будет очень тяжело, потому что перед тем как откроется чертова дверь, которую надо было запереть, я чувствую кислый запах с гнилью.

— Пробки, опоздал. Ты уже пообедала?

Ну это же не голос, а писк младенца. Честное слово, даже плач мелкого пацана в коридоре звучит мужественнее.

— Не понял…

О, он ещё и тупой. Какой интересный фрукт у нас тут. И трусливый, вон как пятится к стене, когда я повернувшись всем телом, делаю шаг в его сторону.

Но он быстро берет себя в руки, сжимает кулаки, останавливается и с вызовом