Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не мог решить, действительно ли я что-нибудь видел или это было только плодом моего воображения. Но с этой минуты меня и моего спутника охватило сомнение. Стоило ли ждать лодку или она в самом деле прошла в тумане мимо нас и ее пассажиры теперь давно уже плыли по Миссисипи, пересев со своего хрупкого суденышка на один из многочисленных пароходов, днем и ночью проходивших в обоих направлениях мимо устья Обайона? Если так, то они уже покинули пределы Теннесси, и перед нами вставал другой вопрос: на север или на юг они направились – к Миссури или к Арканзасу? В такое время года более вероятным казалось южное направление, но оставалось неясным, решит ли скваттер сразу двинуться через прерии или будет ждать весны. Мне было известно, что у мормонов есть свои собственные караванные пути. Таким образом, нам оставалось только возвратиться в Суомпвилл и ожидать там письма от моей любимой. Ведь я не забыл простодушного и милого обещания: «Если позволите, я пришлю вам письмо в Суомпвилл и сообщу название того места, куда мы едем». О, если бы я мог сказать ей, как я хочу это знать и как охотно даю ей разрешение писать мне! Увы! Это было невозможно, но меня не покидала уверенность в том, что Лилиен мне все равно напишет. Я сообщил о моих надеждах Уингроуву, и мы отправились назад, в Суомпвилл, с намерением ждать там желанного письма.
Возвращение в Суомпвилл при всех обстоятельствах являлось необходимым, так как у меня были в этом поселке кое-какие дела. Всякая поездка, даже по пустыне, требует денег, а после уплаты ста долларов Холту, расчета в гостинице и разных непредвиденных расходов в моем кошельке осталось их немного. Чтобы приобрести самое необходимое снаряжение для путешествия через прерии, потребовалось бы втрое больше. Мой спутник был рад отдать все, что имел, и охотно расстался бы со своим участком, так же как я с моим. Но в это время все свободные деньги местных дельцов были вложены в «Калифорнийскую компанию», и мы не могли бы получить за нашу землю ни доллара наличными. Продавать же в кредит нам не было никакого смысла, и мы вынуждены были сохранять нашу собственность, которую нельзя было даже заложить! Никогда еще я так не нуждался в помощи моего нэшвиллского друга.
Как я и ожидал, он быстро откликнулся на мою просьбу. Уже на третий день пришел чек на сумму, достаточную для путешествия не только через весь континент, но если бы понадобилось, то и обратно. Теперь мы были готовы отправиться в путь и ждали только письма, которое указало бы нам, куда ехать. Нет нужды подробно рассказывать, чем мы занимались все это время. Мы жили в гостинице «Джексон», но старались избегать общества чересчур кокетливых дочерей хозяина и большую часть времени охотились на оленей, бродя по окрестным лесам, но ни разу не побывав в наших владениях на Илистой речке. Мой товарищ имел свои причины избегать эти места, а для меня были слишком тяжелы связанные с ними воспоминания. Кроме того, почтальон приезжал в Суомпвилл нерегулярно и не в определенное время, и я старался не удаляться надолго от почтовой конторы.
Прошло шесть томительных дней; надежда в наших сердцах то и дело сменялась сомнениями, порой такими мучительными, что даже охота не отвлекала меня от них. Не раз мы с Уингроувом почти теряли терпение и готовы были кинуться в океан прерий, предоставив случаю привести нас к цели. Вечером шестого дня мы окончательно решили отправиться в путь на следующее утро, как только придет почта.
Седьмой день оказался днем радости: долгожданное письмо рассеяло все наши сомнения. Как дрожали мои пальцы, когда я брал его у почтмейстера! Вероятно, он заметил мое волнение, хотя я не стал распечатывать письмо при нем. По адресу на конверте я сразу понял, от кого оно – я так долго изучал этот милый почерк, что мог узнать его с первого взгляда. Я не стал вскрывать письма, пока не тронулись в путь.
Почтовый штемпель «Ван-Бюрен, Арканзас» с достаточной точностью указывал нам направление, и, только выехав из Суомпвилла на дорогу в Мемфис, я с наслаждением принялся за чтение самого письма.
Адрес был тот же, что и на первой записке: «Эдварду Уорфилду», и письмо начиналось тем же обращением. «Незнакомец». Мне хотелось бы, конечно, какого-нибудь более нежного слова, но я был удовлетворен и этим – Лилиен узнала горечь разлуки прежде, чем успела научиться языку любви. Вот ее послание:
«Незнакомец! Надеюсь, что вы получили мою записку и смогли прочесть ее. У меня не было ни бумаги, ни пера, ни чернил, чтобы написать лучше, – только обломок карандаша, который остался мне от мамы, и листок, который, как сказал отец, вы вырвали из своей записной книжки. И все-таки я написала бы лучше, если бы не боялась, что они заметят, чем я занята, и будут меня бранить. Пришлось писать очень быстро, пока никого не было в доме, и оставить письмо на столе, когда отец и его друг ушли к реке, чтобы садиться в лодку. Я подумала, что раньше вас в хижину никто не придет, и все утро надеялась, что вы еще застанете нас. Чего бы я не дала, чтобы еще раз увидеть вас! Отец, наверное, дождался бы вашего приезда, но его друг очень торопил нас. Я надеюсь, что вы нашли письмо и не будете сердиться за то, что я без разрешения посылаю вам второе. Я обещала написать вам откуда-нибудь, чтобы сообщить вам, куда мы едем, но забыла, что вы не сможете мне дать разрешение на это: ведь мы не увидимся и вы не знаете, куда мне писать. Как называется место, мне теперь известно, потому что все кругом толкуют о нем. Говорят, что там золото лежит прямо на земле, кусками величиной с орех. Это место называется „Калифорния“. Она находится у огромного моря или океана, как его все называют. Но это не тот океан, что в Филадельфии или Нью-Йорке; он гораздо больше и шире, чем Миссисипи, Обайон и все реки вместе взятые. Какое это должно быть огромное море, если оно больше Миссисипи! Впрочем, я уверена, что вы все это знаете, потому что слышала, как отец и его друг говорили, что вы офицер и сражались в этих местах с мексиканцами. Я так рада, что вы не были убиты и смогли вернуться в Теннесси, потому что иначе я бы никогда не встретилась с вами. Правда, теперь это все равно, так как я вас больше не увижу. О, сэр! Я бы написала вам из тех мест, где мы поселимся, но боюсь, что до тех пор вы меня забудете и известия о нас вам будут неинтересны. Мне жаль покидать милый Теннесси, и я никогда его не забуду, потому что не могу быть счастливой в Калифорнии, несмотря на все ее золото. Зачем оно мне? Мне хотелось бы хоть изредка узнавать что-нибудь о нашем старом доме, но у отца нет друзей, которые могли бы нам написать. Единственный его приятель уехал вместе с ним. Может быть, вас не затруднит иногда писать мне о том, как идут дела у вас на участке, насколько вы расширили его и построили ли там большой дом. Отец говорит, что вы собираетесь это сделать. Я всегда буду рада узнать, что вы здоровы и счастливы.
Мне надо еще рассказать вам об одном происшествии, случившемся с нами в устье Обайона. Мы плыли там на лодке ночью, и вдруг кто-то окликнул нас. О, сэр! Голос был так похож на ваш, что я вся задрожала, услышав его. Казалось, что он прозвучал прямо с облаков! В то время был густой туман, и мы никого не видели, но я все-таки крикнула бы что-нибудь в ответ, если бы отец не приказал мне молчать. Он сказал, что это кричит какой-нибудь дровосек, забравшийся на дерево. Наверное, это так и было, но голос был совсем как ваш! Меня это очень удивило, потому что я знала, что вы никак не могли быть там.
