— Ты за кого меня принимаешь? — ощетинился он. — Я строевой офицер! Мне штаб противопоказан. Я был в своё время начальником штаба дивизии и понял: штабная служба не моё призвание, писать не люблю! Всю войну прошёл вместе с людьми, а тут воюй с бумагами. Не пойдёт!

— Пожалуй, ты прав. Штабная работа тебя не увлечёт, хотя в твоём академическом дипломе армейская профессия определена как командно-штабная. […].

Я дождался возвращения Маргелова после беседы с Казанкиным. Вошёл он ко мне с просветлённым лицом и с ходу доложил:

— Можешь поздравить — уговорил старик и назначил командиром 76-й гвардейской Черниговской Краснознамённой воздушно-десантной дивизии».

Весьма интересно узнать, что свой отпуск после окончания академии генерал Маргелов использовал чрезвычайно своеобразно. Он принялся искать всю имеющуюся литературу про воздушно-десантные войска. И здесь ему можно было только посочувствовать. Какие-то труды и издания 30-х годов были давно преданы забвению. Какие-то брошюрки дать абсолютно ничего не могли. Но что-то Василию Филипповичу найти всё же удалось. Например, «Руководство по применению воздушно-десантных войск» и другое.

76-я дивизия только в начале 46-го года передислоцировалась из Германии в Советский Союз. В этом же году она была преобразована и в воздушно-десантную. Тогда же началось всеобщее овладение парашютно-десантной подготовкой.

Весной 47-го дивизия окончательно разместилась в Пскове, а проще говоря, в самой что ни на есть российской глубинке. В тяжёлое послевоенное время им приходилось терпеть неустроенный быт, отсутствие необходимого продовольствия, талонную систему и извечные очереди. Новые подчинённые Василия Филипповича проживали в бараках, а иногда и в армейских палатках. Комдиву повезло больше: он устроился в одной из комнат клуба дивизии.

«Трудное это было время: везде были следы недавно закончившейся войны, особенно страдало обустройство войск и жильё офицерского состава… — свидетельствует П. Ф. Павленко, начальник штаба 76-й вдд. — Материально-техническая база боевой подготовки фактически была на нуле. К тому же прежний комдив крайне мало занимался делом и отличался нерешительностью, пассивностью… Учёба в дивизии шла кое-как, организованность и дисциплина оставляли желать лучшего. Некоторые командиры частей и офицеры штаба дивизии увлекались личными делами, даже завели коров и свиней. Дивизия была одной из отстающих в ВДВ. Картина была удручающая».

К этому стоит прибавить травматизм и гибель солдат и офицеров в ВДВ.

Например, поступивший на снабжение в ВДВ парашют ПД-47, сшитый из паркалевого полотна, имел квадратную форму с усечёнными углами. Весил он все 16 килограммов, а площадь купола парашюта равнялась 71,8 квадратного метра. Для управления таким парашютом требовалась немалая сила, да и приземление со скоростью в 7 метров в секунду не обещало ничего хорошего от удара о землю. Десантники частенько приносили в жертву свои ноги.

Статистика 1948 года говорит о том, что тогда было совершено 67 325 прыжков при 12 отказах, которые закончились гибелью, а сотни человек получили травмы.

В общем, плелась в хвосте дивизия на тот момент, когда он её принял.

А начал комдив, по сути, со своего первого прыжка, не считая знакомства с дивизией и наведения элементарного порядка.

— Первый прыжок с парашютом — это большое и ответственное событие в жизни каждого человека, — говорил Василий Филиппович. — Совершить прыжок с летательного аппарата — это значит проявить смелость, мужество, волю. Как человеку, прошедшему три войны, этого мне ни у кого не занимать. Но так как я добровольно вызвался быть десантником, то понимаю всю серьёзность своего отношения к первому прыжку. Первый прыжок — это рождение парашютиста-десантника. И я готов сделать первый шаг в небо!

Офицер сказал — офицер сделал! Вскоре надели и подогнали парашют на комдива. А готовились к прыжкам вместе с ним ещё двое: старшина Н. Михалёв и полковник А. И. Зигаев. Начальник парашютно-десантной службы лично проверил правильность подгонки парашютов, затем определил очерёдность отделения от летательного аппарата, что называется по весу, и все направились к аэростату, в корзине которого разместились.

Маргелов прыгал вторым. На высоте 400 метров прозвучала долгожданная команда, и Василий Филиппович благополучно отделился и завис в воздухе под раскрытым куполом своего парашюта. Однако приземлился неудачно, повредив свою раненую ногу. В медсанбате ему наложили гипс и, как в далёком 41-м, выдали костыли…

Пройдут годы и, как всегда, с долей юмора Василий Филиппович скажет очередному корреспонденту:

— До сорока лет я смутно представлял, что такое парашют, мне и во сне прыжки не снились. Получилось это само по себе, а точнее, как положено в армии, по приказу…

Я человек военный, если нужно, готов хоть к чёрту в зубы. Вот так и пришлось, уже будучи генералом, совершить первый в жизни прыжок с парашютом. Впечатление, скажу вам, ни с чем не сравнимое. Над тобой открывается купол, ты паришь в воздухе как птица, — ей-богу, петь хочется. Я и запел. И тут же решил прыгнуть ещё раз. Но на одних восторгах далеко не уедешь. Заспешил, за землёй не следил, в итоге пришлось недели две ходить с перевязанной ногой. Получил урок. Парашютное дело — не романтика, но и огромный труд и безукоризненная дисциплина…

В парашютной книжке генерала Маргелова первый прыжок будет записан как совершённый 3 июня 1949 года. Но эта дата не соответствует действительности ввиду заполнения документа задним числом…

Тем не менее «символ человека, поборовшего врождённое чувство страха перед высотой и совершившего прыжок с парашютом, — знак парашютиста-десантника — Василий Филиппович не снимал со своего генеральского кителя никогда, всегда носил его с гордостью», — напишут его сыновья.

А тем временем в маргеловской дивизии вовсю шла и боевая работа, и работа по обустройству личного состава…

— Многие из вас и ваших офицеров обросли мхом, живут по принципу «моя хата с краю», не болеют за дивизию, — простонародно говорил комдив на совещании. — А некоторые от безделья страдают «японской болезнью» — «хоцу ецця»…

«Жизнь дивизии вскоре забила ключём, — вспоминает генерал П. Ф. Павленко. — Работали офицеры дивизии, не считаясь со временем. Новый комдив был настоящим «задающим генератором». Везде он успевал в течение дня побывать лично и увидеть, что и как делается, как командиры частей выполняют его указания и руководят учёбой.

Ещё до рассвета — на аэродроме, где готовятся десантники к прыжкам, затем — на площадке приземления, на стрельбище, тактических учебных полях.

Не прошло и месяца, как все солдаты, не говоря уж об офицерах, хорошо знали в лицо своего командира дивизии и говорили о нём с гордостью».

Кроме всего прочего, в Маргелове раскрылся дар архитектора. Об этом в своей книге пишет Б. Костин: «Конечно, в полном смысле листы, на которых был изображён дивизионный городок, на проектный шедевр не тянули, но идея была проста и, самое главное, жизнеспособна. Казармы полков — в одну линию, в другую — дома командного состава, на каждую часть — строевой плац, парашютно-десантный комплекс, столовая, полигон».