– Может, ты сумеешь переправиться, – сказала она.

– Ничего не изменится, если я не избавлюсь от этого. – И отец поднял левую руку.

– Ты можешь разломать цепь при помощи слюны. Она разъедает лавовое железо.

Отец негромко присвистнул.

– Вот уж не знаю, радует меня это или пугает! – Лорд Джаспер вгляделся в слюну и неторопливо кивнул, словно решив непреложно, что делать. – Отойди, – велел он и подождал, пока Хэтти сделает, как велено.

Затем он вытянул руку, и цепь свободно повисла над жидкостью. Лорд Джаспер медленно опустил её.

Подземелье взорвалось светом. Он полыхнул и вверх, и вниз, и вокруг Хэтти. Он прострелил мимо неё и над ней. Он высветил каждый волосок на голове отца. Девочка зажмурилась, но вспышки никуда не делись, прошивая веки изнутри. Затем наступила неестественная тишина, словно свет поглотил все звуки мира.

– Как ты? – вымолвила Хэтти, когда вспышки потускнели, и она решила, что можно открыть глаза.

Она с трудом различила, как отец пошевелил руками, а потом из темноты донёсся раскатистый низкий смех.

– Вот теперь я верю, что она может проесть лавовое железо, – произнёс Лорд Джаспер, с усилием поднимаясь на ноги в первый раз с тех пор, как Хэтти его нашла.

– Если ты попытаешься увести узника, я тебе этого не позволю, – рявкнул страж, и посох сердито просвистел перед лицом Хэтти.

– Спасибо, – сказала она. – Это именно то, что нужно.

Она выхватила посох у него из рук и, встав поустойчивее, нацелила кончик на бумагу. Хэтти и поверить не могла в то, что собиралась сделать. Если бы это предложил кто-то другой, девочка бы умоляла его даже не пытаться, но её саму некому было остановить. Очень-очень осторожно (а затем даже ещё осторожнее) она позволила концу посоха коснуться бумаги. Ничего не произошло. Ох, как же аккуратно она надавила. И надавила снова. Подалась вперёд, перенося вес на посох. Бумага не шелохнулась.

– Я думаю, всё будет в порядке. Ты доверяешь ей? – спросила Хэтти у отца.

– Я доверяю тебе, – ответил он.

Хэтти позволила его словам проникнуть в своё сердце. Отец доверяет ей. И что-то внутри её шевельнулось. Края зияющей дыры, о существовании которой она и не подозревала, закрылись. К сожалению, темнота не позволяла Хэтти разглядеть лицо Лорда Джаспера, а ей хотелось бы знать, означает ли сказанное для него столь же много, как и для неё.

– Не отводи свет от бумаги, Хэтти, – попросил он.

Она твёрдой рукой посветила на лист, который был к Лорду Джасперу ближе всего, и задержала дыхание, когда нога узника медленно потянулась к нему. Ей едва хватало смелости не отводить глаз, однако она продолжала светить отцу фонариком, чтобы он знал, куда наступить. Пятка опустилась вслед за носком, а затем эти же движения повторила и другая нога. Он стоял на листке бумаги посреди слюны. Пальцы Хэтти задрожали от радостного волнения.

– Спокойно! – воскликнул отец, и луч замер на нём, чтобы он мог сделать следующий шаг.

Несколько волнительных мгновений… и он был уже на полпути к ней, а бумаги держались. Сердце девочки исполнилось надеждой. Лорд Джаспер передвинул вперёд сначала одну ногу, а потом другую. Последний осторожный шаг – и он оказался на нужной стороне.

– У тебя получилось!

– У нас получилось! – Лорд Джаспер стоял в луче фонарика, и его улыбка была чуть ли не шире, чем её собственная.

– А как же я? – заныл страж.

– У тебя был шанс, но ты его профукал, – ответила Хэтти. – Ты не заслуживаешь нашей помощи.

Девочка повернулась, чтобы уйти, но резко остановилась. Фонарь высветил физиономию стража. По лбу мужчины стекали капли пота. Что случится, если они оставят его одного? Если слюна доберётся до него, это будет на их совести. Она посмотрела на отца.

– Думаю, мне не хватит духу бросить его, – пробормотал она.

Некоторое время Лорд Джаспер ничего не говорил, но затем промолвил:

– Я сказал, что доверяю тебе, и это чистая правда. Если ты хочешь спасти его, Хэтти, то так и делай.

Она кивнула, достала из кармана оставшиеся листы исписанной фиолетовыми чернилами бумаги и выложила из них дорожку для стража.

– Ты можешь пойти с нами, – сказала Хэтти.

Теребя пальцами фибулу, скреплявшую плащ, он недоверчиво затряс головой.

– Но никто так не поступает. Лорд Мортимер никогда не щадит врагов.

– Мы сделаны из другого теста, чем мой брат, – заметил Джаспер. – Иди осторожно.

Страж вытянул ногу и шагнул столь аккуратно, что движение было почти изящным. Дыхание мужчины замедлилось, когда он поверил, что бумага выдержит его вес. Он сделал шаг, другой, третий… и оказался рядом с ними.

– Спасибо, сэр, – страж, похоже, с трудом поверил в случившееся.

– Тебе следует благодарить Хэтти, – произнёс Лорд Джаспер.

Он поднялся на первую ступеньку и подождал Хэтти, чтобы подниматься вместе. Так, бок о бок, они и подошли к двери, а страж плёлся следом.

Наверху Хэтти задержалась на мгновение, прежде чем ступить в бумажный вихрь, кружащий в главных покоях Хотьгде-Конторы. Ветерок скользнул по плечу девочки.

– Вы не можете потерпеть неудачу, – прошептал надтреснутый голос ей на ухо. И принялся хохотать.

«Вы не можете потерпеть неудачу».

Слова звенели у Хэтти в ушах, когда она очутилась в главном зале Хотьгде-Конторы. Если это ложь, значит, у них ничего не получится. Возможно, их ждёт ужасное фиаско. Она взглянула на отца, который уставился на свистопляску бумаг. Был ли он не особо уверен в себе? Звучали ли в его голове голоса, сеяли ли они зёрна сомнения вроде тех, что заронил ей в душу надтреснутый голосишко?

Но если и звучали, отец и виду не показывал. Он, казалось, сделался выше за то короткое время, что они поднимались по лестнице. Спина Лорда Джаспера распрямилась из согбенного излома, и даже груда рваного тряпья, заменявшего ему одежду, не могла испортить этого впечатления. Теперь он выглядел статно: он стал человеком, идущим к своей цели.

Стая бумаг подлетела к ним, спикировала и закружила, словно это были птицы, изучающие нечто, заинтересовавшее их на земле. Они замерли над Хэтти, и фиолетовые росчерки, ловя свет, делали их похожими на экзотических бабочек. Бумаги, остававшиеся у девочки в карманах, зашелестели, высвобождаясь, и поднялись в воздух, чтобы присоединиться к товаркам.

Хэтти едва слышала тиканье часов за сердитым бурчанием Мудрочервии. И хотя это было мерное «тик-так», стрелки лихорадочно обегали круг за кругом по циферблату.