Отношение Запада ко Второму крестовому походу и к тем, кто сыграл в нем видную роль, было враждебным и подозрительным. Анонимный хронист из Вюрцбурга описал отношение западных современников следующим образом.

Господь попустил западной церкви за грехи ее быть повергнутой в уныние. Появились некие псевдопророки, сыны Велиала и свидетели антихриста, которые совратили христиан пустыми словами. Они заставили самых разных людей тщеславными проповедями выступить против сарацин, чтобы освободить Иерусалим. Проповеди этих людей оказались настолько убедительными, что обитатели почти каждого города и селения единодушно согласились отправиться навстречу смерти. Не только простые люди, но также короли, герцоги, маркизы и прочие влиятельные в этом мире люди верили, что тем самым они демонстрируют свою преданность Богу. Епископы, архиепископы, аббаты и другие священники и прелаты церкви объединились в этой ошибке и сломя голову бросились навстречу гибели тел и душ. Намерения разных людей были различными. Одни стремились к переменам, хотели узнать нечто новое об иных землях. Других гнала вперед нищета. Эти люди шли для борьбы не только с врагами Святого креста, но даже с его друзьями, если появится такая возможность, чтобы облегчить свое положение. Были и такие, кто бежал от долгов или со службы своим господам, и даже ожидавшие наказания за совершенные постыдные дела. Такие люди делали вид, что крайне набожны, и принимали крест, чтобы избавиться от других несчастий. Лишь немногие не преклоняли своих колен перед Ваалом и были ведомы святой и благородной целью. Такие люди, воодушевленные любовью Всемогущего, стремились честно сражаться и даже пролить кровь за Святейшего.

Одним из немногочисленных лидеров крестоносцев в Западной Европе, не впавших в уныние из-за неудачи Второго крестового похода, был святой Бернар из Клерво, против которого было направлено столько обвинений в неудачах. Вскоре после того, как о неудаче похода стало известно на Западе, святой Бернар написал дерзкую апологию, защищая роль, которую он сыграл в организации экспедиции.

[152]

Я помню, святейший отец Евгений, мои обещания[153], данные вам уже давно, и наконец оправдываюсь. Задержка, знай я, что она происходит из-за нерадивости или неуважения, заставила бы меня устыдиться. Однако это не так. Как вы знаете, наступили лихие времена, которые могут положить конец не только моим исследованиям, но и всей моей жизни, потому что Господь, рассерженный нашими грехами, решил судить мир прежде времени[154] по правде, совершит суд над народами по правоте[155], забыв о милосердии. Он не пощадил ни своего народа, ни своего имени. Для чего язычникам говорить: «Где же Бог их?»[156] И я не удивляюсь, ибо сыны церкви, те, кто зовется «христианином», были унижены в пустыне и погибли или от меча, или от голода.

Мы говорили: «Мир, мир», – а мира нет[157]. Мы обещали хорошие вещи, и вот ужасы[158]. Действительно, может показаться, что мы поступали опрометчиво в этом деле[159] или легкомысленно[160]. Но «я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух»[161]. Ибо я действовал по вашему приказу, вернее, по приказу Господа нашего, переданному через вас. Суды Господни – истина[162]. Кто этого не знает? Суд, однако, «есть бездна»[163], и более того, мне не представляется неуместным называть святым того, кто этим не возмущен[164].

Как тогда человеческая поспешность отваживается упрекать то, что едва ли в силах понять? Давайте запишем несколько суждений свыше, которые «от века»[165], ибо в них, возможно, будет найдено утешение. Я говорю о деле, которое известно всем, но которое сейчас, похоже, никто не осознает. Таково сердце человеческое: что мы знаем, когда это не нужно, оказывается забытым, когда требуется.

Когда Моисей собирался вести народ из земли Египетской, он обещал им лучшую землю. Иначе пошел бы за ним этот народ, знавший только земные вещи? Он вывел их из Египта, но не привел на обещанную землю. Грустный и неожиданный исход не может быть вменен в вину лидеру, поскольку тот делал все по велению Бога, «при Господнем содействии и подкреплении слова последующими знамениями»[166]. Но вы можете сказать, что они были народом жестоковыйным[167], вечно сопротивлявшимся Господу и Моисею, его слуге. Очень хорошо, они были бунтарями и неверующими, но как насчет других, наших людей?[168] Спросите их. Почему это должно быть моей задачей – говорить о том, что они сделали? Одно я скажу: как они могли достичь успеха, если всегда на ходу оглядывались назад? Было ли время на всем протяжении их путешествия, когда они в своих сердцах не возвращались в Египет? Но если евреи «исчезли, погибли от ужасов»[169], стоит ли удивляться, что сделавшие то же самое разделили их судьбу? Кто-нибудь станет утверждать, что судьба первых была вопреки Божьему промыслу? То же самое можно отнести и к судьбе вторых.

Все это я сказал в апологии, чтобы вы могли получить от меня нечто, посредством чего можете оправдать и себя, и меня если не в глазах тех, кто судит только по результатам, то, по крайней мере, в своих собственных глазах. Истинная и окончательная апология для любого человека есть свидетельство его собственной совести. Что касается меня, для меня очень мало значит, как судят обо мне[170] те, которые зло называют добром и добро злом, тьму почитают светом и свет тьмою[171].