— Но мы же не можем бросить здесь Чарльза Уоллеса, — напомнил ей Кельвин, — и мы еще не нашли вашего папу! Ты сама это знаешь. Но ты права, Мэг, так же, как и миссис Что-такое. Это самое настоящее Зло.

Чарльз Уоллес качнул головой, и неодобрения и раздражения на его лице как ни бывало.

— Идем. Хватит терять время попусту, — он споро двинулся по очередному коридору, продолжая на ходу: — Что за горькая участь — вести существование низших, примитивных индивидуальных существ, — и выразительно зацыкал, его короткие ножки стали двигаться так быстро, что их уже невозможно было различить, и Мэг с Кельвином едва поспевали за ним бегом. — А ну-ка, взгляните, — Чарльз Уоллес взмахнул рукой, и вдруг они смогли заглянуть через ставшую прозрачной стену в новую камеру. Там был маленький мальчик, стучавший по мячу. Он делал это размеренно, в одном ритме, и казалось, будто стены его тесной камеры пульсируют, подчиняясь этому монотонному ритму. Но каждый раз, когда мяч ударялся об пол, у мальчика вырывался болезненный вскрик.

— Это же его мы встретили там, на улице, — испуганно воскликнул Кельвин. — Он еще не попадал в один ритм с соседями!

— Ага! — захихикал Чарльз Уоллес. — Иногда вдруг случаются такие вот небольшие отклонения, но их легко исправить. Сегодняшний урок напрочь отобьет у него охоту к отклонениям. А, вот мы и пришли.

Он отошел от камеры с мальчиком и снова взмахнул рукой, делая стену прозрачной. Перед ними открылась другая комната — или камера. В середине ее светилась большая прозрачная колонна, а в ней был заключен человек.

— ПАПА! — закричала Мэг что было сил.

Мэг ринулась к человеку, заключенному в колонне, но то прозрачное окно, которое казалось входом, отбросило ее, словно пуленепробиваемое стекло.

Кельвин подхватил Мэг, не позволив ей упасть, и сказал:

— Теперь она только прозрачная, но непроницаемая.

Мэг было так плохо и тяжко, что она не в силах была отвечать. На миг ей даже стало страшно, что ее либо стошнит прямо здесь, либо она потеряет сознание. Чарльз Уоллес опять захихикал, и это был настолько не его смех, что Мэг стало легче: привычная вспышка ярости отогнала страх и горе. Потому что Чарльз Уоллес, ее собственный настоящий, любимый и дорогой Чарльз Уоллес, никогда не смеялся, если сестре было больно. Наоборот, он тут же старался крепко-крепко обнять ее за шею и прижаться мягкой щечкой к ее щеке, молчаливо утешая и поддерживая. Но смеяться над горем сестры — это было вполне в духе того демона, который поселился в облике Чарльза Уоллеса. Мэг отвернулась от него и снова посмотрела на человека в прозрачной колонне.

— Ох, папочка… — тоскливо вырвалось у нее, но пленник не обращал на нее внимания. Куда-то пропали очки в толстой роговой оправе, давно ставшие для девочки частью родного облика, а взгляд демонстрировал самую глубокую степень задумчивости. Он оброс неряшливой бородой, а в мягких каштановых волосах появились седые пряди. Волосы тоже отросли и давно нуждались в стрижке. Они нисколько не походили на просто длинную прическу, как у мужчины, сфотографировавшегося когда-то на мысе Канаверал. Они были просто откинуты назад с высокого лба и в беспорядке падали на плечи, как у человека из прошлых веков или моряка, потерпевшего кораблекрушение. Однако, несмотря на все эти мрачные перемены, Мэг ни на миг не усомнилась в том, что это ее папа, ее настоящий, любимый папочка.

— А видок-то у него неважный! — заметил Чарльз Уоллес, продолжая хихикать.

— Чарльз, это же папа! Наш папа! — Мэг ничего не могла поделать с новым приступом ярости.

— И что с того?

Мэг отвернулась от него и протянула руки к человеку в колонне.

— Мэг, ему нас не видно, — ласково напомнил Кельвин.

— Но почему? Почему?!

— Я думаю, мы смотрим на него через что-то вроде замочной скважины в двери, — пояснил Кельвин. — Или дверного глазка. Помнишь, ты смотришь в него и видишь все перед дверью. А снаружи ничего не видно. Вот и выходит, что мы можем его разглядеть, а он нас нет.

— Чарльз! — взмолилась Мэг. — Пусти меня внутрь, к папе!

— Зачем? — искренне удивился Чарльз.

Тут Мэг вспомнила, как в той комнате, где они встретили человека с красными глазами, ей удалось привести Чарльза Уоллеса в чувство: сбив его с ног так, что он рухнул и головой ударился об пол. И она снова ринулась в атаку. Но не успела сделать и шагу, как его кулак полетел вперед, прямо ей в живот. Она задохнулась от боли и неожиданности. Кое-как отвернулась от своего брата к человеку в колонне. Ничего не изменилось: за прозрачной стеной она увидела камеру, а в ней колонну и папу внутри. И хотя она отлично его видела и стояла так близко, что могла бы к нему прикоснуться, сейчас она была еще дальше от него, чем в те минуты, когда вдвоем с Кельвином рассматривала старую фотографию в гостиной. Он стоял, не шелохнувшись, как будто был вморожен в колонну из льда, а боль и отчаяние на его лице ранили девочку в самое сердце.

— Ты ведь постоянно твердила, что хочешь помочь своему папе? — раздался за спиной плоский, бесчувственный голос Чарльза Уоллеса.

— Конечно. А ты разве нет? — Мэг рывком развернулась, вперив в брата гневный взор.

— Конечно, конечно. Для этого мы и пришли.

— И что же мы должны сделать? — как ни пыталась Мэг совладать с горем и заставить свой голос звучать так же плоско и бесчувственно, как у Чарльза, ничего не получалось: предательский голос срывался на визг.

— Ты должна сделать то же, что и я, и подчиниться Предмету, — сказал Чарльз.

— Нет!

— Теперь я вижу, что на самом деле ты не хочешь помочь своему папе.

— Но как я помогу папе, если стану зомби?

— Ты уж, пожалуйста, поверь мне на слово, Маргарет, — бубнил Чарльз Уоллес монотонно и занудно. — Предмет тебя хочет, а значит, Предмет тебя получит. И не забывай, что и я тоже теперь стал частью Предмета. А ты должна понимать, что я не подчинился бы Предмету, не имей Предмет на это полное право.

— Кельвин, — Мэг в отчаянии не знала, что и подумать, — как ты считаешь, это действительно поможет папе?

Но Кельвин не обращал на нее внимания. Он изо всех сил постарался сконцентрировать свою мысленную силу на Чарльзе Уоллесе. Он всматривался и всматривался без конца в мутные блекло-голубые лужицы — все, что осталось от синих лукавых глаз прежнего Чарльза Уоллеса. Мэг услышала, что он шепчет стихи, прочитанные ему когда-то миссис Кто:

На какое-то мгновение Чарльз Уоллес как будто тоже его услышал. Он вздрогнул и постарался отвернуться. Кельвин двинулся следом, не упуская взгляда Чарльза Уоллеса.