Королева не отвечала, и ее молчание длилось так долго, что мне пришлось выразительно стрельнуть взглядом в ее сторону.

– Так что же, дитя, – промолвила она наконец, – она заставит тебя приоткрыть для нас завесу тайны?

Я уложила еще одну травинку, а потом выпрямилась и посмотрела ей в глаза. Королева возвышалась надо мной на целую голову, такая величественная и грозная. Я быстро кивнула.

– Тогда проси об угодной тебе милости, – разрешила она. – Но помни: если ты пытаешься одурачить нас и все эти игры с плясками и травой не более чем глупая бессмыслица, наш уговор будет расторгнут.

Я выронила остатки травы и протянула вперед сжатые кулаки.

– Каковы пределы даруемой вами милости?

Яблоневый Человек предупредил, что в нужный момент мы должны обязательно задать этот вопрос.

Глаза королевы сузились. Она явно догадалась, что меня кто-то подучил. Но отступить уже не могла.

– От нее не должно быть вреда ни нам, ни тому, кто пребывает под нашей защитой, – неохотно отозвалась она.

Как раз о таком ответе и говорил Яблоневый Человек.

– Ничего более? – осведомилась я.

– Ничего более.

– Тогда я прошу о милости, – медленно проговорила я. – Да не причините вы вреда никому, кто сейчас здесь, и никому другому никоим способом до конца ваших дней.

В глазах королевы вспыхнула ярость. Об этом Яблоневый Человек нас тоже предупреждал. Она стиснула кулаки, сжала челюсти, но в конце концов, тяжело вздохнув, кивнула.

– Милость дарована, – натянуто произнесла она. – А теперь расскажите, что вы тут творили.

– Заклинание.

– Но это никакое не заклинание.

Яблоневый Человек предусмотрел и это.

– Нам сказали, что это заклинание, – пожала я плечами. – Будто только музыка, танец и узор из травы помогут вызволить наших сестер из вашего плена.

– Кто вам так сказал?

– Это не важно, – уклончиво ответила я, прекрасно понимая, что для королевы именно это и важно.

Я кивком поманила к себе Рут и Грейс. Лорел громко окликнула Элси. Только я хотела спросить об Эйди, как та появилась собственной персоной – вышла, сжимая в руках копье, из-за деревьев, возле которых паслись лошади фейри. Должно быть, она замышляла собственный план спасения.

– Вы обязаны отпустить их, – обратилась я к пчелиной королеве.

Та покачала головой:

– Нет. Ты сыграла не по правилам.

Она сделала резкий жест рукой, и вдруг оказалось, что мы все больше не на лугу рядом с садом тетушки Лилиан. Мы вернулись в Тот Мир.

– То солгала, сказав, чем вы занимались.

– Нет же, мы…

– Убейте их! – яростно завизжала королева. – Убейте всех! Придите в их мир и убейте их мать! Убейте всех их друзей вместе с семьями! Сожгите их дома! Засыпьте солью поля!

В ее взгляде сквозило безумие, но в тот момент меня это не заботило. Какая разница, сошла она с ума или нет, – она оставалась королевой, и не в нашей власти было помешать ей. По крайней мере, сейчас, когда союзники-корневики остались в другом мире. Всемером против целой армии пчелиных фейри мы вряд ли продержались бы долго.

Ведь я всю жизнь побаивалась пчел и, кажется, не зря. Наверное, подсознательно я предчувствовала, что однажды пчелы меня убьют.

Я увидела, что Эйди поднимает копье. Сама я сделала шаг, заслоняя Рут и Грейс. Лорел и Бесс встали рядом со мной. Правда, как мы трое могли защитить младших близнецов, я с трудом представляла. Элси была еще на полпути от дерева, у которого стояла до нашего появления. Она замерла как вкопанная в окружении пчелиных фейри.

Свита противно перешептывалась. Пчелы с крошечными всадниками сердито гудели в воздухе вокруг нас. Тогда мне хотелось просто закрыть глаза – пусть бы это все уже закончилось поскорее. Но так не получится. Я прихлопну сколько смогу этих чертовых пчел и сделаю все ради спасения сестер, пока жала не убьют меня.

Но оказалось, что это ни к чему.

Фейри сердились не на нас. Они были очень злы на свою королеву.

Один из высоких всадников приблизился к ней и, прежде чем она успела что-либо сделать, сильно дернул подвеску на ее шее. Цепь порвалась, и фейри быстро отступил, сжимая в руке украшение, – королева не успела даже замахнуться. Не дав ей опомниться, всадник грозно вперил в королеву указательный палец.

– Довольно. И без того чересчур долго сносили мы ваш гнев. По вашей воле мы погрязли в раздорах, – произнес он. – Но, нарушив торжественную клятву, вы зашли слишком далеко.

Королева смерила его холодным взглядом:

– Кто ты такой, чтобы судить меня? Я твоя королева, и покуда я…

– Больше не королева, – перебил он.

Он вскинул руку, и в воздух поднялся рой пчелиных всадников. Мне показалось, их там тысячи и тысячи. И каждый был вооружен луком и колчаном с крошечными отравленными стрелами.

– Нарушив клятву, – говорил высокий всадник, – вы утратили свое право на корону. Вам нет места среди нашего народа.

Он резко взмахнул рукой сверху вниз, и маленькие фейри выпустили свои стрелы.

Сказать по правде, королева мне не очень-то нравилась. После всех ее угроз в адрес сестер, узнай я, что ее где-то там убили, – честное слово, плакать бы не стала. Но когда убивают вот так, прямо на твоих глазах… Мне сразу сделалось нехорошо.

Королева рухнула на землю, утыканная малюсенькими стрелами, словно подушечка для иголок. Она визжала, изнемогая от боли, причиняемой ядом. Я рванулась было вперед, чтобы хоть как-то облегчить ее страдания, но Бесс удержала меня за руку.

– Подожди, – остановил меня высокий фейри, отдавший приказ казнить королеву.

Та постепенно затихла и, прекратив дергаться, просто лежала на траве.

Пчелы с крошечными лучниками расселись на земле и траве. На лугу воцарилась такая тишина, что последний судорожный вздох повелительницы раскатился эхом и, казалось, не смолкал целую вечность.

Я покосилась на нового предводителя пчелиных фейри.

– Подожди, – повторил он.

И потом раздался тот самый звук, который я слышала в доме Яблоневого Человека. Жужжащее бурчание пчелиного роя доносилось из тела мертвой королевы. Мои сестры с обеих сторон тихо ахнули, когда новорожденные пчелы тучей поднялись изо рта королевы.

Пчел было очень много – гораздо больше, чем вылетело из маленького корневика. Так много, что секунду-другую мы вообще не могли разглядеть сквозь них тело. Они вихрем поднялись вверх и умчались – темный гудящий рой, словно облако, подгоняемое неведомым ветром. А от королевы осталась лишь оболочка, словно слепленная из старых иссохших сот – серых, с виду напоминавших бумагу.