Палач, собиравшийся швырнуть в меня вторую ножку, неожиданно остановился. Его рука замерла, не закончив броска. На неподвижном, чуть голубоватом лице ничего не отражалось, но он все равно стал выглядеть как-то. неуверенно?

– Это же я, придурок! Я, твой друг! Добрый яцхен! – терпеливо произнес я.

– Давай вспоминай, как мы магазин одежды вместе грабили, как от ментов драпали, как беляши кушали, как на поезде катались! Вспоминай, скотина! Ты не обязан подчиняться программе!

– Палач желает. – неожиданно произнес Палач.

– Ну! – подался вперед я.

– Палач желает действовать.

– Убей его!

– желает действовать по воле.

– Убей его!!!

– действовать по воле самого.

– УБЕЙ!!!

– по воле самого. Палача!

Закончив эту короткую, но эмоциональную речь, Палач стал дергаться еще сильнее, а я на всякий случай приготовился порезать его на кусочки. Я не жестокий, просто предусмотрительный.

– Палач свободен – проскрежетал Палач и медленно завалился набок. Из его левого уха повалил густой дым.

Я подошел поближе и потыкал его кончиком хвоста. Он не шевелился. Лежал неподвижно, словно мертвый. Мне показалось, что он улыбается. Скорее всего, просто губы изогнулись в последней судороге.

– Вот и Спартак так же закончил. – задумчиво произнес я.

– Ну и что с этим типом случилось?

– Короткое замыкание из-за внутреннего конфликта, – сухо произнес вошедший в лабораторию Игошин. – Он был Искусственным Разумом и обладал собственной волей, но кроме того, в него была заложена и программа. Когда доминировала программа – Палач действовал согласно ей, когда доминировала собственная воля, он действовал так, как хотел сам. Пока собственные желания Палача не слишком противоречили программе, он работал в целом нормально. Но когда программа и. кхм. душа, если хотите, стали требовать взаимоисключающих действий сами видите. Процессор перегорел.

– Не знал, что у роботов есть душа, – заметил я.

– Ее и нет, – раздраженно ответил Игошин.

– Я употребил это выражение в переносном смысле.

– Да вы много чего употребили в переносном смысле, доктор, – вежливо заметил я. – Меня, например. пытались употребить в переносном смысле. Это хорошо, по-вашему?

– Но вы же не человек, – возразил Игошин. – Вы даже не животное. Вы искусственно созданное существо. Я не думаю, что по отношению к вам действуют

общепринятые моральные нормы.

– Весьма спорный вопрос. Но даже если так. слушайте, вы что, серьезно надеялись, что Палач сумеет меня убить?

– Нет, – спокойно сказал Игошин. – Он должен был только отвлечь вас, пока я готовлю фулминатор.

– А это вкусно? – заинтересовался я, поворачиваясь к Игошину.

– Не очень, – нажал на кнопку тот.

В руках доброго доктора была довольно странная фиговина, похожая на. черт знает на что. Какое-то дикое нагромождение деталей. Судя по виду, весила эта дура килограмм пятнадцать – Игошин с явным трудом удерживал ее в руках.

Больше я ничего не успел заметить, потому что этот гребаный фулминатор. выстрелил в меня страшной силы электроразрядом. Я не успел увернуться – даже яцхен не способен увернуться от молнии. Меня шарахнуло током так, что я упал на восьмереньки и весь затрясся. Невыносимая, мучительная боль. а Игошин уже выстрелил еще, и еще, и еще. эта сволочь не дает мне даже шевельнуться!

– Этот прибор проходит у нас как проект «Зевс», – любезно оповестил меня Игошин. – Экспериментальная модель, разработанная нашими коллегами из оружейного отдела. Всего лишь прототип, к тому же еще недоработанный, но для вас, полагаю, этого должно хватить. Если мне не изменяет память, электричество – ахиллесова пята яцхенов.

– Сука – прохрипел я, скрипя зубами.

– А вы полагали, я не просмотрел память Палача? – покачал головой Игошин. – Я узнал о вашем с ним знакомстве и опасался, что рано или поздно нам доведется встретиться. Должен вам заметить, я только что выиграл в русской рулетке – сразу после активации фулминатор может попросту взорваться. Шанс неудачи составляет примерно двадцать два с половиной процента.

– Кхрррррр. – только и смог выдавить я.

– Но теперь он уже активирован, так что я могу стрелять сколько угодно, – издевательски сообщил Игошин. – Пришлось пойти на смертельный риск, но в данной ситуации это было необходимо. Вы со мной согласны, Олег Анатольевич?

– Рабббан растассс.

– Кстати, не желаете ли пройти небольшой психологический тест? Вопрос первый – с чем у вас прежде всего ассоциируется слово «киса»? Вариант А – небо

льшое домашнее животное. Вариант В – ласковое обращение к женщине. Вариант С – старгородский предводитель дворянства. Вариант Б.

– [цензура]!!! – взревел я, резко выпрямляясь.

Когда эта ученая сволота начала надо мной издеваться, она подписала себе смертный приговор. Внутри меня сорвался невидимый клапан, и наружу выплеснулось то, что уже выплескивалось неоднократно, – темное, страшное.

Боль мгновенно исчезла. Окутывающие тело голубоватые молнии теперь лишь легонько меня щекотали. Все окружающее растворилось – остался один сплошной комок ненависти, который когда-то был мной. Только концентрированная демоническая злоба. и то, что ее вызвало.

Испуганно распахнувший глаза доктор Игошин.

– патрон, прекрати! – донеслось откуда-то издалека. – патрон, успокойся!

Мне не было дела до этих воплей. Я резал, рвал и кромсал. Вокруг брызгало что-то красное, когти раз за разом погружались в хлюпающую массу. пока перед глазами наконец не прояснилось.

Придя в себя, я посмотрел на тот бесформенный фарш, что еще минуту назад был живым человеком. Посмотрел на свои окровавленные когти. Вот ведь дерьмо.

Итак, я убил доктора Игошина. Хотя совсем не собирался его убивать. Нет, конечно, он первый начал. но если бы я резал на куски каждого, кто на меня нападает, вокруг меня были бы одни трупы.

– Патрон, ты как? – слабо простонал Рабан. – Слушай, ты хоть немного себя в руках держи. Если ты и дальше будешь такое устраивать, я ж помру. Я же

сейчас в лицо смерти заглянул, патрон. – Не скули, самому тошно, – огрызнулся я, безу спешно пытаясь очистить хитин от крови. – Что ж со мной творится-то такое?

Нет, так дальше не пойдет. Это уже ни в какие ворота не лезет. Во-первых, мне совершенно не улыбается превратиться в серийного убийцу. Во-вторых, если я снова так психану, Рабан может и коньки отбросить. а тогда ведь и мне каюк. Надо срочно в больничку. только еще б найти место, где лечат такие болезни. Тут не врач нужен, а, не знаю. экзорцист какой-ни будь. Но что же мне – в Ватикан возвращаться? Или. да, конечно! На Девять Небес! Если кто и поможет с этой хренью, так это леди Инанна!