По обыкновению, после того как закончились приветственные речи со стороны хозяев, нам через переводчика сообщили, что теперь слово предоставляется японским гостям.

Руководитель, а лучше сказать, представитель нашей делегации, как человек острого ума и широкой души, подметив, что от звучавших до сих пор длинных речей все утомились, с улыбкой и очень доверительной интонацией произнёс: «Ну что же, одна речь здесь пусть будет очень искренней и весёлой». Он сказал только, что в этот день разок хотел бы обойтись без чопорности, чтобы всем было весело и приятно, и на том вернулся к своему месту. Переводчик тоже передал это очень кратко, и на лицах пригласившей нас китайской стороны явственно выразилось не то разочарование, не то растерянность, мол, вот тебе и на…

Потом уже я узнал, что Китай — это страна, в культуре которой чрезвычайно большое внимание уделяется словам, и жители её, как говорится, готовы думать над ними, «пока волосы не поседеют и не отрастут в три тысячи вершков». Для налаживания отношений между людьми здесь очень важно нанизывать одну за одной цветистые фразы, с нашей точки зрения несколько формальные. Искусно подобрать слова, выстроить их во всевозможные комбинации согласно этикету, а в заключение произнести пышную фразу во имя японо-китайской дружбы — так взрослые люди осуществляют первый обмен приветствиями, и это очень важная церемония. А те, которые даже на такое не способны, не могут считаться цивилизованными людьми. Так мне объяснили вероятную причину неудовольствия китайцев.

Поскольку я всё время наблюдал за выражением лиц присутствовавших, мне было очень хорошо заметно, что на краткость выступления японского представителя китайская сторона сразу отреагировала недовольным и недоумённым видом.

Когда я получил слово, то подумал, что так не годится, и, желая как-то всё это загладить, привёл подходящую к месту строфу из смутно припоминаемого мною стихотворения Ли Бо, вокруг которой потом долго разглагольствовал. Хотя намерения мои были самые лучшие — я хотел выправить ситуацию, за спиной послышались перешёптывания моих спутников, мол, отчего это господин Ицуки так долго говорит. Я же всего лишь от души старался достойно ответить на выступления другой стороны.

Когда мы при помощи слов пытаемся что-то сообщить своему собеседнику, он нам отвечает. К примеру, среди стихотворений древнего сборника стихов «Манъёсю» есть такие, которые названы «ответными песнями». Люди выражали свои чувства, складывая стихи. А те, для которых стихи были сложены, отвечали также в стихах. Это было очень важное действо и очень красивое. Ответ средствами риторики является важнейшим способом коммуникации в обществе зрелых людей.

Японцы думают, что в человеческих взаимоотношениях прямое и непосредственное обращение «без маски на лице» является истинным, но ведь люди при первой встрече не голышом вступают в контакт. Они в костюмах и при галстуках, выглядят соответственно случаю и соответственно случаю общаются. Всё это сплошные формальности, но очень важно начинать именно с них, по крайней мере, для цивилизованных людей это, как мне кажется, основа основ.

Те древние люди, которые пустили в мир изречение: «Кто велеречив и пригож лицом, тому недостаёт гуманности», на самом деле очень ценили велеречивость, и это очень интересная тенденция, присущая не только Китаю или Франции. Иногда мне приходит в голову, что так повсюду.

На церемониях вручения премий Американской киноакадемии или Грэмми лауреаты мастерски произносят речи, при этом их выступления вызывают у людей и интерес, и улыбки. Высказывая слова благодарности своим помощникам и творческим коллективам, они в то же время умеют одним лишь штрихом придать этому сердечность и порой подводят к такому заключению, что у всех зрителей щемит в груди от умиления. Речи их бывают великолепны. Слушать выступления призёров становится одним из наслаждений для присутствующих на церемонии.

Недавно по телевидению в прямом эфире передавали большое и историческое в мире гольфа событие — Открытый чемпионат Великобритании по гольфу, однако японское телевидение проявило интерес лишь к тому, кто победил и кто проиграл, а всё остальное было оставлено без внимания.

Так же бывает и во время теннисных соревнований на кубок Уимблдона: выражение лиц участников во время церемонии награждения, речи организаторов турнира, поздравления и краткие ответные слова благодарности — всё это вместе даёт ощущение, что наряду со спортивными играми разворачивается впечатляющая жизненная драма, и наблюдать её составляет одно из величайших удовольствий.

Люди западных стран и китайцы дорожат словом, они натренированы, чтобы свободно и живо, искусно прибегая к разнообразным оборотам, выражать проносящиеся в собственной голове мысли и смешанные чувства.

Я считаю, что было бы очень хорошо, если бы и мы научились щедро и свободно использовать дар слова. Однако, каким бы красноречивым человек ни был, это ещё не значит, что он сможет полностью выразить в слове всё то, что у него в мыслях. Разве я буду не прав, утверждая, что всегда есть невысказанные думы и что-то такое, что теряет аромат, как только облекается в слова?

Был такой писатель, Кавагути Мацутаро,[46]он уже умер. Это именно он первым из литераторов получил премию Наоки.[47]В связи с постановкой в труппе симпа[48]пьесы «Могила ибиса» я был всячески обласкан Кавагути, в то время уже стариком, и я чувствую себя очень ему обязанным.

Кавагути Мацутаро был, можно сказать, истинным сыном города Эдо и, хоть невелик выдался ростом, обладал очень громким и звучным голосом, в выражениях не стеснялся. Вокруг господина Кавагути никогда не смолкал смех. Даже с такими незрелыми писателями-новичками, как я, с молодыми авторами он разговаривал откровенно и запросто, не отгораживался, и на каком-нибудь банкете, стоило появиться Кавагути, — тут же вокруг толпился народ и звучал весёлый хохот. Завидная черта характера — всегда быть ярким, словно высвеченным лучами прожектора. Кавагути Мацутаро был такой популярной личностью, что даже писатели старшего поколения на сборищах всякого рода, бывало, говорили: «Ох, жаль, не пришёл сегодня Кавама-тян,[49]без него совсем не то веселье…»

Вот бы, как Кавагути, всегда быть жизнерадостным, великодушным и беззаботным, дружить с молодыми писателями и до преклонных лет оставаться всеобщим любимцем… Так порой я втихомолку думаю, но при этом понимаю, что у Кавагути это было свойство души и стать, как он, невозможно, даже если очень постараться.