– Ну вот и все. Продолжим. Как вы это делаете?

– Я вижу цифры.

– Я тоже. Позже, – бросил ЖБМ приблизившемуся к ним мужчине, который тут же развернулся на 180 градусов. – Дайте мне свою визитку. Вы же ради этого ко мне подошли?

– Да, ради этого. Но это не так просто сделать. Мадам Креспен, – она слегка повела головой в сторону строгой начальницы, – с меня глаз не спускает.

– Где у вас визитка? – спросил ЖБМ.

– В кармане пиджака.

– Тогда суньте руку в карман, прижмите визитку к ладони большим пальцем, а потом пожмите мне руку. Остальное моя забота.

Аврора медленно опустила руку в карман, после чего протянула ее ЖБМ. Он обхватил ее своей ладонью. Аврора почувствовала, как кусочек картона соскользнул с ее руки и исчез в манжете его сорочки. Она пошла к своим, но, удалившись на несколько шагов, обернулась: он провожал ее взглядом, хотя его уже обступили другие люди, на которых он не обратил никакого внимания. Примерно через минуту она обернулась еще раз – он успел исчезнуть.

* * *

Аврора полезла в кошелек за мелочью, чтобы расплатиться за кофе. Дверь гостиницы распахнулась, и на пороге появился ЖБМ. Аврора встала; монеты посыпались у нее из руки, но она не слышала, как они звякнули, упав на пол. Он перешел через дорогу и теперь направлялся прямо к ней. Она никогда не видела у него такого лица. Он поднялся по трем ступенькам крыльца и остановился напротив нее. Аврора неотрывно смотрела на него, а он – на нее, так, словно видел ее в первый раз. В следующую секунду он, не говоря ни слова, обнял ее и крепко прижал к себе. Аврора на всю жизнь запомнила, как тяжело, с присвистом, она задышала – ей не хватало воздуха, а он все держал и не отпускал ее, как будто собрался простоять так целую вечность. Еще она запомнила, что его дыхание, которое она чувствовала у себя на шее, вдруг стало коротким и прерывистым, и эта резкая перемена сказала ей больше любых слов.

– Мы не исчезнем! За нами тысячелетняя история!

Публика, собравшаяся в парижском концертном зале «Зенит», ответила ему дружным гулом. Воган ходил по сцене, одетый в костюм с галстуком, и произносил зажигательную речь – без какой бы то ни было бумажки. Лидер ультраправого движения выступал уже сорок минут. К его сайту в интернете, на котором шла прямая трансляция встречи, сопровождаемая английскими субтитрами – свидетельство претензий на международное признание, – в данный момент подключилось четыреста тысяч пользователей со всей Европы. Накануне «Нью-Йорк таймс» опубликовала расследование о росте в Европе крайне правых настроений, включая статью, озаглавленную «Себастьен Воган по прозвищу Без-тормозов». На фото основатель партии «Франция-Республика» (бывшая «Белая западная сила») стоял задрав вверх подбородок – вылитый Муссолини. Воган рассказал зрителям об уровне преступности среди «иммигрантов, родившихся во Франции», о жизни в пригородах, откуда он сам был родом («сын и внук рабочих, сам рабочий!»), о французах, которых «все это достало», о «проклятом дне» 1976 года, когда президент Жискар д’Эстен и премьер Жак Ширак подписали закон о так называемом «воссоединении семей», позволивший иммигрантам «завозить на французскую землю родственников, хотя им тут нечего делать»; прежде чем перейти к освещению проблемы исламизации страны («Я знаю, ты догадываешься, чего тебе ждать, и будь уверен: твои ожидания тебя не обманут!»), Воган остановился на геополитическом анализе состояния Африканского континента с конца Славного Тридцатилетия и по настоящее время. Он послушался своего консультанта по связям с общественностью и обращался к аудитории на «ты»: судя по всему, этот прием и правда отлично работал.

– Что такое революция? Это смена одной касты другой кастой, притом смена кровопролитная. Революция происходит, когда все легальные способы, все мягкие подходы доказали свою несостоятельность. Вот что такое революция, и ничто иное. Слышу-слышу, дружок, что ты там лопочешь, тебе, дурачку, забили голову всякими глупостями про гуманизм, вот ты и хнычешь: «Ты что, Воган, с ума сошел? Откуда у бедных африканцев силы на революцию? Они же бедные и несчастные! А к нам сюда их гонит нищета!» Ха, нищета! Вот шутник! А ты слыхал, что они творят у себя дома, когда она деревня ополчится на другую? Ты видал, как они машут своими мачете? Тебе никто не объяснил, что они на твой гуманизм плевать хотели? Они отличные спортсмены, но только в двух видах: махании мачете и беге!

Воган расставил ноги пошире, чуть наклонился вбок и раскинул руки в знаменитом победном жесте олимпийского чемпиона Усэйна Болта, на что зал отозвался бурной овацией.

– Так что же? Почему они не восстанут против своих якобы диктаторов? Почему прутся к нам и устраивают тут бардак? Лучше бы навели порядок у себя дома! Что ты мне ответишь? Что мешает всем этим неграм свергнуть своих вождей, с потрохами продавшихся мировому капитализму?

Консультант по связям с общественностью болезненно скривился: в тексте речи, которую он сочинил, не было никаких «негров» – он использовал политкорректное «черные».

– Что ж они не возьмут власть, не засучат рукава и не начнут наконец что-нибудь создавать? Создавать, мать вашу! Строить города, дороги, мосты, как это делают все нормальные страны? Здесь, у нас, в нашей прекрасной Франции, когда-то тоже не было ничего, кроме деревень, окруженных лесами, в которых рыскали волки! Ни одной приличной дороги! Хороши бы мы были, если бы сидели и ждали, когда наша жизнь сама собой изменится к лучшему! Но нет! Однажды утром мы просто решили, что так дело не пойдет! Мы построили и города, и дороги, и мосты, и порты, мы развили ремесла, мы стали добывать руду и уголь, мы поставили на реках мельницы, чтобы молоть пшеницу. А они колодец вырыть не в состоянии, хотя мы шестьдесят лет потратили, чтобы их этому научить!

Его слова заглушил гром аплодисментов и свист.

– Мы выращивали то и это и продавали плоды своих трудов на рынке! Мы наладили торговлю! Почему бы им не последовать нашему примеру? С какой стати они вечно тащатся в хвосте у человечества? Потому что они лодыри! Потому что им нравится валяться на солнышке и ни хрена не делать!

Зал снова взорвался бурными аплодисментами.

– Хочешь, я скажу тебе, как мы должны поступить? Наши политики уже пятьдесят лет ломают себе голову над этим вопросом, но я знаю на него ответ!

Воган выдержал паузу, и, когда в зале настала полная тишина, рявкнул:

– Колонизируем их по новой! Раз вы сами ничего не умеете, ребята, мы опять придем к вам и покажем, как надо! Радуйтесь, чуваки, вам повезет! Не надо шевелиться, мы все сделаем за вас! Один раз мы уже оставили вам ваши страны в цветущем виде, вы превратили их в груды мусора, но нас этим не запугаешь. Мы возьмем вас такими, какие вы есть! Франция снова проявит великодушие!

Публика хохотала и топала ногами. Воган тоже усмехнулся и утер со лба пот, но тут же напустил на себя серьезный вид.

– И не надо рассказывать мне про бедных мигрантов, которые налетают на нас как стаи саранчи. Не надо пытаться меня разжалобить – они, дескать, платят за переезд свои последние деньги, а негодяи-проводники обдирают их как липку. Мне-то что за дело? – Воган снова возвысил голос. – Тебя что, интересует, как устроена саранча, которая напала на твое поле, чтобы сожрать весь твой урожай? Ты бежишь в библиотеку и садишься изучать труды энтомологов, посвященные саранче? Ха-ха! Не смеши меня! Тебе чихать, что это за тварь, ты должен защитить свое поле и свой труд! И гнать прочь эту прожорливую нечисть! Прочь!