— Ну, тут обычное мужское заблуждение. Женщина может все.

— Я знаком с публицистикой на тему полов. Но Валя за мной не следит. Никогда. Это исключено. У нее нет знакомых среди моих сослуживцев, с которыми она могла бы перезваниваться. Да и сослуживцы ничего не знают…

— Дмитрий, у Кати есть подруга, которая очень увлекается детективными расследованиями. Нам сейчас ее не хватает. Но я попробую настроиться на ее образ мыслей. О чем бы она у вас спросила? Вот вы пережили конфликт, стресс, выслушали массу неприятных для себя откровений. И между делом — одна фраза о подруге. То есть у вас лично и у вашей жены сейчас глубочайший кризис, усугубленный ее беспомощным состоянием. Почему вы рано утром бросились сюда? Почему вы подумали о Кате? Что вас больше всего насторожило, какая деталь?

— Я утром заметил, что на столике нет фотографии в рамке. Я снимал Валю с Катей. Посмотрел в ящике стола, в альбоме, Катиных фотографий нет. А их было много. Я люблю фотографировать, а она очень фотогенична.

— Так, это уже кое-что. Еще что-нибудь?

— Я вспомнил, что Валя странно себя вела, когда Катя попала в больницу. У них близкие отношения, она должна бы броситься сюда, пироги печь, ну, все такое… А тут я предлагаю навестить Катю, а у Вали не получается. Дела какие-то. Хотя их, в общем-то, нет. Кроме хозяйства, конечно.

— Хозяйство — это много дел. Я могу пока установить лишь один предположительный диагноз. Подруги поссорились. А вы чего боитесь?

— Мне трудно объяснить, потому что я не в состоянии описать, какая она была ночью. С ней происходило что-то чудовищное. Я подумал… Я испугался, решив, что она совершила что-то ужасное. Какое-то преступление.

— Это просто ваши нервы не выдерживают. Катя жива и сейчас практически здорова. Я думаю о выписке. Вы сами можете убедиться.

Профессор велел позвать Катю. Через десять минут она уже входила в кабинет.

— Дима? Почему ты один? И так рано? Где Валя? — Катины глаза стали огромными и тревожными.

— Я заехал по дороге на работу. Понимаешь, Валя приболела, я совсем закрутился. Она переживает, что мы тебя забросили.

— Ты что! Дай телефон, я ей позвоню.

— Катюша, не нужно звонить. Ей к телефону тяжело подходить.

— Тяжело дойти до телефона? Что с ней? Дима, объясни!

— Что-то с ногами. Я не знаю. Она не хочет ни к врачу обращаться, ни в больницу ложиться.

— Спокойно, Катя, — вмешался Константин Николаевич. — Дмитрий мне обо всем рассказал, я подумаю над ее проблемой, я все-таки врач. У нас к вам вопрос, который может показаться странным. У вас с Валей не было размолвки? Например, она вас обидела? Дело в том, что она чем-то очень расстроена.

— Валя меня обидела? О чем вы говорите! Она любит меня. Мы подруги. Может, это я обидела ее тогда, ну, когда всех обижала?

Мужчины растерянно переглянулись. Катины глаза наполнились слезами.

— Катюша, — несчастным голосом сказал Дмитрий, — мало мне дома переживаний. Теперь ты плакать собралась. Вы точно подруги. Какие-то страхи себе придумываете. Я же тебе сказал, она не ходит, позвонить не может, думает, что ты из- за этого обижаешься. Дай я тебя обниму и поеду на работу. Я буду звонить профессору. Постараюсь еще заехать.

Тарков проводил Дмитрия до двери, протянул руку для прощания.

— Ну, и чего мы добились? — спросил Дима. — Что узнали?

— Трудно сказать… — пожал плечами профессор.

* * *

Галина Петровна Иванова вошла в кабинет следователя, тяжело переступая немеющими ногами и не поднимая головы. Но на стул не села. Приблизилась вплотную к столу Земцова и пронзительно посмотрела ему в глаза. Славе даже не по себе стало.

— Заявление хочу сделать, — сказала она. — Признание. Убила я мужа, потому что сама так решила. Долго не хотела верить, что он подонок, над собственным дитем так страшно измывается. Но проверила, своими глазами увидела. Сейчас мне в тюрьму идти не страшно. Да что в тюрьму! Я смерти не боюсь. Если увижу его на том свете, еще раз убью.

— Галина Петровна, — Слава сочувственно посмотрел на женщину. — Ну, при чем здесь ваша смерть. Рано вы о ней заговорили. Вам еще жить и жить, ребенка поднимать. Вы садитесь, пожалуйста. Нужно уточнить, как нам расценивать предыдущие ваши заявления. Ничего не видела, не верю, гадалка велела, и прочее.

— Ерунда все это, — резко ответила Иванова. — Испугалась я сильно. Сами понимаете. Придумала.

— Извините, — вмешался Сергей, — но так не получится. Я был на фабрике. И ваши коллеги сказали, что вы сначала деньги занимали на гадалку, потом жаловались, что она мошенница, а потом странно себя повели в день убийства. Просто за час до него. Заспешили, отпросились. Как мы это объясним?

— Да плевать мне, что эти клуши наговорили. Они думают, это им сериал по телевизору, — зло сказала Иванова. — Я все сказала. И не пойму, чего он ко мне привязался, — не глядя на Сергея, зло произнесла Иванова.

— Сережа, — пожал плечами Слава. — Ты же видишь: не время для потусторонних расследований.

— Ну конечно, — Сергей махнул рукой и вышел из кабинета.

* * *

Дина грустно смотрела на профессора Таркова, который, по своему обыкновению, разглядывал потолок. Минут десять назад она задала ему простейший вопрос: «Почему Катя выздоровела, если вы ее не лечите?» Дина взглянула на часы, поерзала на стуле, затем подошла к окну. Унылый пейзаж ее не порадовал, и она вернулась. Какая приятная неожиданность: профессор внимательно смотрит на нее, и лицо у него милое как у Деда Мороза.

— Мы даем ей реланиум на ночь. Иногда сердечные капли, таблетки от головной боли. Я вам ответил? Артемьева не получала у нас специфического лечения. Все действительно закончилось внезапно и резко, как и началось. Как будто… — Голубой глаз вновь уставился в потолок.

«Только не это», — с отчаянием подумала Дина и почти прокричала:

— Константин Николаевич! Что «как будто»? О чем вы подумали?

— У меня нормальный слух, — невозмутимо ответил профессор. — Я подумал о том, что так кончается гипнотическое воздействие. Если учесть количество и качество Катиных приключений, то речь может идти об уникально сильном дистанционном управлении человеком.

— Ой, я как раз об этом и пришла спросить.

— Серьезно? Вы, как сказал бы мой косноязычный сосед, продвинутая девушка.

— Не я. Это идея моего приятеля, частного детектива. Он столкнулся со странным делом, в общем, не очень понятным убийством…

— Дела детективов — вещь страшно увлекательная. Особенно убийства. Но у меня, простите, скоро прием.

— Я не собираюсь рассказывать подробности. Я только спросить хотела: вы не слышали о сильном гипнотизере или, скажем, группе таких людей, которые работают на рынке частных услуг? Ну, знаете, есть объявления в газетах: «Магия, целительство» и тому подобное.