– Деньги у меня наверху. – Она потянулась к ручке дверцы.

– Я так и подумал, – кивнул он и тоже вышел из машины.

По лестнице поднимались молча. Игорь вдруг почувствовал, как у него кружится голова. Его необычайно тянуло к ней. Все складывалось так просто и так понятно. Эта женщина предлагала ему себя и не требовала ничего взамен, не посягала ни на его прошлое, ни, похоже, на его будущее.

Она все делала очень уверенно. Уверенно сбросила одежду, уверенно расстегивала его рубашку. Уверенно покусывала мочку его уха и уверенно водила по его спине острыми ноготками.

Игорь никогда не умел думать в такие минуты. И сейчас в голове не осталось ни единой мысли. Даже о том, что со времени его последней близости с женщиной прошло уже два года. Он знал только одно – то, что произойдет сейчас между ними, станет самым лучшим лекарством от одиночества.

Он лежал на спине с закрытыми глазами и легонько поглаживал узкую горячую спину. Вита молчала и не шевелилась. Она вела себя так тихо, что он даже не слышал ее дыхания. Глупо было после произошедшего ехать домой. К тихой сдержанной Альбине, ждущей его Аське, чинному вечернему чаепитию. Почему – бог знает. Не муж же он, не отец семейства! С чего бы вдруг ему чувствовать себя виноватым?

Но остаться здесь на ночь казалось еще более немыслимым.

Ни разу за его почти сорок лет он не спал с женщиной так, как сегодня. Были у него увлечения и до Али. Не такие серьезные, не такие судьбоносные. Но он всегда отдавался им весь. Никогда никого не обижал. Честно проходил все положенные этапы, начиная от дарения букетов и заканчивая словно бы невзначай брошенным у парадного: «Может, зайдешь?» Все это казалось непреложными атрибутами даже мимолетного романа. Но сейчас он чувствовал, что ничего не должен этой странной женщине. И это ощущение было для него совершенно новым.

Она так быстро и легко сошлась с ним и – отчего-то он не сомневался – так же легко и непринужденно сейчас освободится от его руки, поглаживающей ее спину, потянется, встанет с постели и, накинув легкий халатик, проводит его до двери. Ну, может, скажет напоследок что-нибудь, отдающее западными фильмами. Что-нибудь вроде: «Спасибо за приятный вечер».

Игорь и сам не знал, нравится ли ему, что дело обстоит именно так. Или он предпочел бы более привычный вариант – признания, нежности и совместный утренний завтрак.

Совсем некстати вспомнилось, что он обещал Аистенку привезти новый картридж для принтера. Они собирались распечатать несколько самых удачных снимков Бакса, но не хватило краски. Черт, Аська расстроится… От этой мысли стало не по себе. Все-таки надо ехать. Хотя где теперь его взять, этот проклятый картридж в десятом часу вечера? Надо хотя бы позвонить. Сказать, что остался в городе по делам.

Он потянулся за мобильником и обнаружил, что у того села батарейка. Хотел же вчера зарядить… Ну все одно к одному!

– Вита, у тебя есть телефон? – Он взглянул на нее и удивился. Она совсем не была похожа на ту женщину, с которой он поднялся сюда чуть больше двух часов назад. То была уверенная, порывистая хищница, а сейчас на ее полускрытом сумерками лице читались умиротворение и покой. И даже что-то наивно-детское в припухших губах.

Она ничего не ответила, только кивнула в угол на маленький журнальный столик. Он поднялся, натянул трусы и джинсы.

К счастью, у Виты был радиотелефон. Можно было снять трубку и уйти с ней так далеко, насколько это было возможно в маленькой квартирке.

– Алло? – услышал он голос Альбины.

– Это я, – он сам не узнал свой голос, низкий и хриплый.

– Ой, привет! – Она явно обрадовалась. – А я смотрю – на определителе незнакомый номер… Ты скоро приедешь? Аська тут какой-то потрясающий фильм из Интернета скачала. Но мы не смотрим, ждем тебя.

– Не ждите.

– Почему? Ты же сегодня не в ночную смену?..

– У меня дела в городе. Я освобожусь очень поздно и переночую у себя.

– А… Ну хорошо… – Альбина говорила спокойно и доброжелательно, но по голосу легко было понять, что она расстроена. – Тогда до завтра. Только не забудь привезти Аське картридж, ладно? А то она уже вся извелась. Ты ведь приедешь завтра?

На какое-то мгновение Игорь испытал что-то похожее на раздражение. Кто она ему, в конце концов, почему он должен отчитываться перед чужой женщиной и чувствовать себя виноватым, когда там, в соседней комнате, на кровати…

– Да, я приеду завтра и привезу картридж. Пока. Аське привет.

Вита все еще была там, где он ее оставил. Обнаженная, она лежала поверх покрывала, облокотившись на подушку, и с улыбкой глядела на него. Хороша. Действительно хороша. Она выглядела такой соблазнительной, что в нем вновь проснулось бешеное желание.

Он усмехнулся. Неисповедимы пути Господни. От одного и того же несчастного умершего Игорь получил «в наследство» его жену с дочерью, а теперь еще и любовницу.

В один миг преодолев расстояние от двери до кровати, он оказался рядом с ней и порывисто обнял ее. И с удовольствием почувствовал, как все ее тело откликается на его безмолвный призыв. Алька никогда так не реагировала, не была ни такой податливой, ни такой горячей…

Сейчас он вообще не мог понять, как, будучи здоровым и сильным мужчиной, ухитрился так долго обходиться без секса. Все-таки против природы не попрешь… Впрочем, он и не собирался.

Игорь еще сильнее сжал девушку в объятиях – так, что она даже тихонько пискнула:

– Ой, мамочка!

– Ой, мамочка… – повторила она, когда все уже закончилось.

Хотя на самом деле мать тут, конечно, была совсем ни при чем. Они всегда были чужими. Сколько Вита ни жила, все не могла понять женщину, двадцать семь лет назад произведшую ее на свет. Не понимала ее жизненной философии. Не понимала страсти к редким именам. Не понимала, как этой совершенно невзрачной с виду и неинтересной по-человечески женщине удалось дважды выйти замуж и – судя по фотографиям из семейного альбома – оба раза за весьма привлекательных мужчин.

Вита была третьей дочерью в семье. Старшая – Вероника – была от первого брака, они с Валерией – от второго. О своем отце девушка знала не слишком много. Только то, что «человек он был хороший и руки у него были золотые» и еще, что «неизвестно, как с такой сволочью можно было прожить целых пять лет». Каждая из этих версий озвучивалась в зависимости от настроения матери.

Ника, старше на одиннадцать лет, всегда жила в каком-то своем мире и была недосягаема, как седьмое небо. Зато с Леркой у них была разница всего три года, даже чуть поменьше. Средняя сестра всегда была и ее лучшей подружкой по играм, и самым мудрым советчиком в трудной детской жизни.

В детстве Вита была совсем другой – легкой, веселой, непосредственной и до ужаса наивной. Не по глупости. Просто во всех людях виделось хорошее. Хотелось всем верить и всех любить.