У меня в наличии чуть больше миллиона долларов. Я решил вложить этот миллион в дело вместе с доверенными мне сотнями миллионов Хака. Что хорошо для Хака, должно быть хорошо и для меня, ведь весь Гонконг судачит о финансовых талантах господина Хака. Поставить на кон эти деньги – огромный риск, в первую очередь потому, что они всё, что у меня есть, без них мне придется довольствоваться доходами от гаджетов, а они оскудевают. И что еще хуже, пристроив свой скромный миллион к деньгам Хака, я пускаюсь в авантюру, результаты которой станут известны не раньше августа, то есть через три месяца, поскольку речь идет о краткосрочной операции. А это значит, всего за две-три недели до вторых торгов по пивному ресторану, где я должен выложить пять или шесть миллионов франков, чтобы выкупить бывшую собственность Ландо.

Я прекрасно понимаю, что это сродни воздушной акробатике.

Как мы и договорились с Хаком, двенадцатого июня сразу после полудня я отправляюсь на Парадеплац и захожу в филиал Schweizerischer Bankverein – швейцарской банковской корпорации со штаб-квартирой в Базеле. Я внес сюда, а точнее, перечислил сто один миллион долларов с разных депозитов, оформленных на мое имя в разных банках по всему миру.

Операция, которую я собираюсь провести, тщательно следуя инструкциям Хака (за исключением моего скромного миллиона, пристроенного к общему вкладу), представляет собой спекуляцию на курсе доллара по отношению к золоту. Речь идет о срочной сделке, трехмесячной в данном случае, по покупке золота за доллары. Это значит, что я прошу Schweizerischer Bankverein заключить от их имени (но за мой счет и риск) контракт с американским банком, например с First National City Corporation, на сумму в пятьсот пять миллионов долларов. По этому контракту Schweize-rischer Bankverein возьмет на себя обязательство через три месяца передать пятьсот пять миллионов долларов банку First National City Corporation, который взамен обязуется поставить золото по его текущей цене, выраженной в долларах. Если за это время курс доллара относительно золота упадет, то перед перечислением денег банку First National швейцарская банковская корпорация сама приобретет доллары, которые она обещала перевести. В то время как First National со своей стороны должен будет волей-неволей поставить золото по цене, установленной тремя месяцами ранее, до девальвации американской валюты, если такое произойдет.

В обоих случаях банки ничем не рискуют: они выполняют операции от своего имени, но не за свой счет. Реальные риски несут те, кто – один в Цюрихе (Халк и я), другой в Нью-Йорке или в каком-нибудь отделении First National – играет на повышение и понижение курса доллара (или любой другой валюты либо золота, а также кукурузы, пшеницы, меди или другого товара, котирующегося на бирже).

Если клиент, участвующий в подобного рода спекуляциях, считается платежеспособным, может даже случиться так, что банк не потребует от него оформления какого-либо залогового депозита, поэтому спекулянт может оказаться в той исключительной ситуации, когда, сделав верную ставку и заработав на продаже миллионы долларов, которых у него никогда не было, просто обналичивает прибыль! Но обычно банк требует от клиента внесения залогового депозита.

С другой стороны, чрезвычайная осторожность банкиров послужила причиной появления замечательного английского словосочетания margin call, что означает требование банка клиенту о внесении денежных средств в качестве дополнительного обеспечения, когда происходит неблагоприятное изменение цен либо когда риски превышают залоговый депозит или степень платежеспособности клиента: «Добавьте такую-то сумму, чтобы покрыть нас, либо вы прогорите и потеряете депозит».

Все это Хак знал и подробно мне объяснил. С его сотней миллионов долларов он мог бы получить от любого банка согласие на реальную сумму сделки в один миллиард долларов США, ибо сто миллионов представляли собой залоговый депозит в десять процентов. Он выбрал благоразумие и депозит в двадцать процентов, уменьшив потенциальную прибыль наполовину, но почти полностью исключив риски margin call. «А если что-то случится, я позвоню вам?» – «Позвоните Ли или Лю». Я с удивлением посмотрел на Хака: что могли делать эти два клоуна, специализирующиеся на гаджетах и спецэффектах в кино, в такой операции? «Они всего лишь мои племянники. Вы этого не знали, Симбалли?» А кто мне об этом говорил, черт подери?

Помощник директора швейцарской банковской корпорации никогда меня не видел. «Пятьсот миллионов долларов?» – «Пятьсот пять». За его профессиональной бесстрастностью чувствуется почти смятение: сумма далеко не обыденная, да и ко всему прочему его смущает моя молодость.

– Я должен показать вам паспорт?

– Будьте добры.

Мне двадцать один год, он убедился в этом. И я сказал пятьсот пять миллионов долларов с залоговым депозитом в сто один миллион.

Он снова внимательно просматривает банковские документы о переводе средств на мой депозит.

– Прежде чем принять условия сделки, учитывая ее размер, я должен проконсультироваться с начальником.

Я отвечаю, что очень хорошо его понимаю. Ведь этот сидящий напротив меня референт и его начальник, отвечающий за номерные счета, станут единственными людьми, которые будут знать, что за банковским счетом под номером 18 790, от имени которого их банк будет проводить операцию на пятьсот пять миллионов, в действительности стоит некий Франц Симбалли. То есть я.

– Вы не против, если я вернусь через час?

Он отвечает, что это его вполне устраивает. Я отправляюсь в город. В Цюрих я приезжал вместе с матерью, когда был еще ребенком; мы катались на лодке по озеру, и я все еще помню голубые Альпы Гларуса в лучах заходящего солнца, покатые берега озера с выстроившимися в ряд роскошными виллами. Цюрих – это город, в котором моя мать, бежавшая из нацистской Австрии, провела детство, город, где встретились мои родители. И вот я здесь.

Чуть более часа спустя, пройдя туда-обратно по Бан-хофштрассе и увидев издалека, как в Женеве с набережной имени генерала Гизана, фасад частного банка Мартина Яла, я возвращаюсь в кабинет помощника директора банка. Ответ положительный, они готовы взять на себя риски.

О чем он говорит? Какие риски?

Я возвращаюсь в гостиницу и звоню Турку.

Он отвечает быстрее, чем я ожидал. Я начал было объяснять ему суть дела, но он сразу все понял:

– Где ты, Фрэнки?

– Франц.

– Где ты?

– В Цюрихе.

– Где в Цюрихе?

– В отеле Baur на берегу озера.

– Это ошибка. Там останавливаются финансисты. Ты засветишься. Я не хочу, чтобы меня видели с тобой, Ял мне не по зубам. Я остановлюсь в отеле Dolder. Самолет вылетает около пяти. До встречи в моем отеле. Ты приглашаешь меня на ужин.

Скорость, с которой он принимает решение, удивила меня, но он объясняет это, как только мы оказываемся наедине. Наедине – оборот речи: Турок приволок с собой четырех девиц, и оно того стоило, достаточно было только взглянуть на пурпурные лица официантов Dolder, снующих с подносами между полуобнаженных тел.