Получив пару глубоких царапин, один из бугаев разразился бранью. Зато второй изловчился, схватил моего Дарсика и накинул на него зеленый ошейник, после чего скоттиш сразу перестал сопротивляться. Стал послушным, покладистым и каким-то пришибленным.

Бросившись на громилу, я попыталась выхватить ремень, но зеленое свечение вспыхнуло, отбросив меня к стене.

— Не отдавай меня им, ши-гочи! — орал у меня в голове бедный скоттиш. — Не отдавай! Я буду хорошим, я буду мур-мур каким, буду есть перловку и даже куриные головы! Плохие кожаные, очень-очень плохие! Я убью вас всех и ваши семьи! Четвертую, казню, сожгу, а пепел развею по ветру! Спаси, ши-гочи, мне страшно, мяу…

— В следующий раз ошейник застегнется на вашей нежной шейке, леди Лэверти, — мерзко ухмыльнулся ростовщик мне на прощание.

И они ушли по улице, таща на своем гадком зеленом поводке моего кота.

А я никак не могла этому помешать…

25 глава

Настроение было ни к черту. Вернее, совсем его не было. И силы меня тоже как-то резко оставили.

Хотелось прийти в свою комнату, лечь на постель и свернуться калачиком. И чтобы рядом лежал серый комочек Дарси.

Он называл меня рабыней… Когда я успела к нему так привязаться?

Хотя, ведь нет, в последнее время уже не называл.

Погода была под стать моему настроению: непроглядное небо хмурилось серыми тучами и зарядил холодный затяжной дождик. Пока я возвращалась до пансиона Фернанды, весь подол юбки уже был в жидкой грязи. Не говоря уже о сафьяновых башмачках!

Хозяйка пансиона в полном одиночестве пила чай в общей гостиной пансиона и тоже выглядела грустной.

— Ну как, ходили вы в «Магнолию», как и собирались? — стряхивая накидку от дождевой воды, спросила я.

— Да, я была там, леди Лэверти. Но лучше бы уж осталась дома, — нахмурилась Фернанда и велела Мэг принести горячего чаю и мне. — Мне указали на мое место.

— Как так? Да они чуть не угробили вас своими духами! Если б не целитель Уолтон…

— Леди Порция ничего не захотела слушать. А у меня не было доказательств, кроме расплавленного флакончика. Она тотчас налетела на меня, не дала и слова вставить. Сказала, что я хочу опорочить их салон и бесплатно получить еще одни духи. Что их репутация безупречна и никакая белладонна в состав их аромата попасть не могла априори! Что я хочу таким образом прорекламировать свой «жалкий хостел», — вздохнула Фернанда. — А леди Джулия Клэй заявила, что теперь я в черном списке, и в «Магнолии» мне больше в жизни не продадут духов. Ни мне, ни моим подругам, ни даже тем, кто проживает в моем пансионе! И выгнала меня, что называется, взашей…

— Вот зараза! — поразилась такой несправедливости я.

Я-то думала, в «Магнолии» госпоже Фернанде принесут извинения, и подарят какие-нибудь подарки в качестве моральной компенсации.

Ну, нельзя же так с покупателями обращаться!

От истории Фернанды мне стало еще грустнее. И я, не выдержав, поделилась с ней своей бедой.

— Святые небеса, зачем вы связались с Гранусом? — Фернанда приложила пухлую ладошку ко рту. — Это не ростовщик, а настоящий дьявол во плоти! Жена у него ведьма, а дети — сущие исчадья ада! Их дом на рю ди Солен нормальные люди обходят стороной. Если он не перепродаст вашего скоттиша, то они замучают его до смерти!

Боже мой! Замучают моего пушистика до смерти?

Всю ночь я не сомкнула глаз. Умом понимала, что эти векселя подписывала не я, а Катажина, и все равно чувствовала себя виноватой. Передо мной стояли оранжевые испуганные глаза Дарси.

Мы вместе попали в Инферно. И он — это все, что связывает меня с моим миром.

Под утро я решилась. Было четыре часа, когда я выскользнула из пансиона Фернанды и в соседнем переулке поймала сонного извозчика. Мое лицо было скрыто вуалью. Но, по-моему, ему все равно было, куда ехать и кого везти. Кажется, он засыпал на ходу.

По городу плыл туман. Промозглый и серый, он вился над мостовыми, как живое существо. И мне вдруг почудилось в этом что-то недоброе.

Мысленно перекрестившись, я занесла ногу и поставила носок туфли на перекладину забора вокруг дома ростовщика на рю ди Солен…

Ну все, назад дороги нет!

Забор мне удалось перемахнуть без эксцессов. Удивительно, но в саду даже не было собак, как я предполагала. Зато дальше было сложнее.

Дом ростовщика Грануса высился передо темной мрачной громадой. Неизвестно, какие ловушки он скрывает.

— Дарси! — осторожно позвала я, глядя на слепые окна. — Дарси, ты тут?

Ответом мне была тишина. Но затем раздался жалобный сдавленный мяв…

— Хорошая, пушистая ши-гочи, ты пришла за мной. Забери меня отсюда, скорее забери от этих извергов, мяу…

— Где ты?

— Третий этаж, детская. Дом под сильными магическими охранками, но в основном они на первых этажах. На третьем есть лазейка — слуховое окно рядом со стоком. Видать, его сигнальщик не зачаровал, поленился — решил, что в такое маленькое не пролезет никто.

Я задрала голову — и правда маленькое окошко. А высоко-то как! Но, чего не сделаешь ради своей животинки.

Рядом со стоком, наудачу, рос плющ. Сейчас, в осеннюю пору, он, конечно, увял, но все равно был хорошим подспорьем.

Ну что ж, вспомним пару часов на скалодроме, которые мне ссудила Юлька. Она выиграла их в какой-то акции, но сама идти не хотела и отдала мне.

Так что спасибо, Юленька, удружила! Знай она, как мне это пригодится в будущем, ни за что бы не расщедрилась!

Жестяная труба стока опасно подрагивала под весом моего тела, хоть и был он не особо внушительным. Но больше того, что она отвалится ко всем чертям вместе со мной, я боялась ее звонкого дребезжащего звука.

Но кошачьи боги, покровительствующие Дарси, благоволили и мне. Я достигла слухового окошка, и рыбкой в него проскользнула.

Ковер на полу смягчил удар.

Ну вот, Катя, ты и проникла на чужую территорию! Совершила противоправное деяние, можно сказать.

Вот только никаких угрызений совести я почему-то не испытывала. Я пришла сюда выручать друга.

— Ты близко, ши-гочи. Два поворота направо и один налево! Я в камере пыток!

Этот изверг поместил моего пушистика в камеру пыток! А вдруг он истекает кровью? Я должна торопиться!

Решительно нахмурилась и прибавила шагу.

Изнутри дом ростовщика был не менее отталкивающим, чем снаружи. Кроваво-красные ковровые дорожки и тусклые лампы, отливающие багрецом, только добавляли мрачного колорита.

Темно-синяя дверь, которую указал мне Дарси, открылась легко и без скрипа.

В серебристом свете