— В чем дело, Детка? — Глеб растерянно смотрел на меня. — С чего вдруг тебе пришла в голову идея голодать?

— Кусок в горло не лезет, когда самодур тычет тебе в голову дуло пистолета.

— Черт! Я извинился! Я не собираюсь тебя убивать! Сегодня по крайней мере.

— Очень благородно с твоей стороны.

— Чего ты хочешь? Свободы? — Желваки заходили на его лице. Он приходил в бешенство от одной только мысли, что мы можем расстаться.

— Нет, я хочу большего.

— Я не отпущу тебя. Никогда. — Он развернулся с намерением покинуть комнату.

Я точно знала- Бес не преувеличивает. Куда бы я не сбежала, он найдет тысячу и один способ вернуть меня назад.

— Глеб! — всхлипнула я, Бессонов замер у двери. — Когда ты наконец поймешь, я не хочу, чтоб ты меня отпускал! Я хочу быть здесь! С тобой! Черт тебя дери! Я просто хочу что бы ты мне верил! Я даже эту чертову флешку для тебя сохранила! Хоть и компромат на ней оказался липовым. — Последнее меня раздосадовало так сильно, что я разрыдалась по-настоящему.

Действительно, если б на ней был настоящий компромат, я была бы уже далеко отсюда. Бес подошел и прижал меня к себе так, что я могла слышать стук его сердца.

— Опять морочишь мне голову, думаешь я поведусь на этот трюк второй раз? — И подумав, добавил, — Поедем вместе за твоими вещами.

— И за флешкой. Я хочу вернуть ее тебе и закрыть наконец-то эту тему!

Видимо, он решил, что у меня бред с голодухи, потому что отстранился на секунду и сказал тоном, которым родители успокаивают детей:

— Детка, флешка сгорела. Все хорошо, она мне и не нужна, иначе я хранил бы ее в другом месте.

— Она не сгорела! Я ее спрятала, а Антону отдала пустую!

Он снова отстранился и расхохотался, как будто в моих словах было что-то смешное:

— Вот ведь маленькая сучка! Ты обвела вокруг пальца нас обоих! Припрятала козырь в рукаве!

— Я хотела вернуть ее, но ты набросился на меня с угрозами! Потом я ждала твоего возвращения, но ты выставил меня вон!

— Прекрати, меня сейчас стошнит от этой ванильной чуши. Ты могла бы просто ее не брать, а принять мое предложение, раз уж так прониклась чувствами. У тебя последний шанс. Ты сейчас поешь, мы поедем за твоими вещами, а потом начнем все с чистого листа, но если ты рискнешь выкинуть что-нибудь еще…

Я не дала ему договорить, прижалась к его широкой груди и прошептала, вложив в эту фразу все свои актерские таланты:

— Пока смерть не разлучит нас.

А мысленно добавила: «твоя». Пройдет много времени прежде, чем Бессонов начнет мне доверять. Кто знает, может быть за этот период я так прикиплю к нему душой, что захочу остаться, но это вряд ли. Сбежать сейчас было бы не очень удачным решением. Глеб будет следить за каждым моим шагом, и вероятность провала слишком высока, а вот то, что моя жизнь в этом случае превратится в ад я не сомневалась. К тому же, неизвестно, что на уме у Макара, пока я с Глебом, он меня не тронет, но если Глеб отвернётся от меня, ничто не помешает старику убрать меня, как ненужного свидетеля.

Глава 24. Быть или не быть

Позавтракав, мы отправились ко мне, по дороге мило болтали, шутили и строили планы на будущее. В целом напоминали влюбленную парочку, у которой нет за спиной предательства, лжи, бесконечных угроз и полного отсутствия взаимопонимания. Такими были наши отношения в мой первый переезд к Бессонову, с той лишь разницей, что на этот раз я была искренна. Мне действительно было с ним хорошо.

Собирая вещи, я спросила, шутя:

— Как думаешь, зимнюю одежду брать или так надолго твоей любви не хватит?

— Думаю не стоит, — рассмеялся Глеб.

— Ненавижу тебя. Ты способен омрачить любую минуту счастья-Я кинула в него подушкой.

— На самом деле, я не понимаю зачем тащить все это, когда мы могли бы поехать и купить все новое?

— Я тебе скажу зачем! Ты не выпустишь меня из дома, не смотря на данное обещание, а доверять покупку вещей третьим лицам- дело последнее. К тому же у меня есть дорогие сердцу вещицы.

— Люблю умных женщин.

Собрав вещи, я перекрыла краны, газ и провела прочие ритуалы, демонстрирующие мое намерение вернуться сюда не скоро.

— Теперь мне нужно на дачи.

— Помидоры собрать?

— Я спрятала там эту чертову флешку.

— Мы сейчас поедем на дачи искать флешку?!

— Если боишься, могу нарисовать план, съездишь и откапаешь сам. Придется, конечно, попотеть, точного расположения я не помню, но пару перепаханных дач и мы можем начать с чистого листа.

— Мы не можем откапать ее на годовщину, например? Лучше на золотую свадьбу.

— Нет! Для меня это важно. Я не смогу начать новые отношения, не закончив старые.

Еще немного попререкавшись, Глеб все-таки уступил.

Вечером, мы сидели на веранде, закутавшись в пледы, согревались глинтвейном и обсуждали события последних дней.

— Что будешь делать с папенькой? — спросила я.

— Выпишу ему благодарность за то, что сначала держал мою женщину в подвале, а потом отправил играть в шпионов! Что еще мне с ним делать?

— Ну, может стоит пойти на контакт?

— С чего бы это?

— Думаю, Марина Витальевна все-таки его любила, а он любил ее и тебя.

— Он убил мою бабку. Ради наживы.

— С этим не поспоришь. Надеюсь, она так и не узнала об этом. — Вздохнула я. — А Борис? Ты ему сказал?

— Про Агнесс? Нет, сначала побеседую со старухой сам. Не похожа она на рожавшую.

Дальнейшая наша жизнь была почти идеальной. Все последующие события не вязались с образом Бессонова. Он был обходителен и нежен, до тошноты заботлив, а наши отношения сводились к поцелуям и объятиям и умопомрачительному сексу. Так пролетел месяц. Я могла беспрепятственно покидать дом, конечно, в сопровождении охраны, что объяснялось исключительно заботой о моей безопасности. Мы посещали различные светские мероприятия, местные печатные издания пестрели нашими фотографиями. Глеб был счастлив и я тоже. Все реже я думала о запланированном побеге.

Домой мне все-таки поехать пришлось: надо было проверить все ли в порядке. Глеб отпустил меня с Геннадием- моим верным стражем. В почтовом ящике я обнаружила конверт из плотной бумаги, без обратного адреса. Старик все-таки сдержал обещание: итальянский паспорт на имя Паолы Конте, загранпаспорт, документы на дом на берегу Средиземного моря и банковская карта- вот она, новая счастливая жизнь.