Пока шёл этот разговор, отряд уходил всё дальше и дальше в горы, вокруг уже были только скалы и камни, большие и маленькие. Когда подъезжали к двум рядом стоящим скалам, Кираниэль предупредила Борилэна (к его большому удивлению – ведь вокруг не было даже травы!) о том, что там воины с луками. Тёмный эльф улыбнулся – девушка смогла узнать, что там кто-то есть, но кто это определить не сумела. Вождь клана пояснил, что это ворота в город, а эльфы – городская стража, да это и не скалы, а башни, защищающие главный въезд в Карсийск. Действительно, дорога заканчивалась, упираясь в большой плоский камень, стоявший между скалами. Лорду Снежных барсов стало интересно, как светлая эльфийка определила, что там кто-то есть? Девушка ответила:

– Тут и впрямь, даже травы нет, но есть мох. Да тут довольно жарко, вроде как ничего не должно расти, но там, куда не падают солнечные лучи, растёт мох. Совсем не много, но этого мне достаточно.

Разговаривая, подъехали к самым скалам, массивный камень, казавшийся намертво зажатым между двумя огромными каменными глыбами, отъехал в сторону. Видно, стражи узнали Борилэна и открыли ворота.

– Приветствую вас, лорд Борилэн, удачен ли был ваш поход? Хотя, что я спрашиваю? Сам вижу, что леди Азалла и Карталла чувствуют себя хорошо, – поздоровался и прокомментировал увиденное охранник в нарядных доспехах, скорее всего, начальник стражи. Сделав вид, что только что увидел светлую эльфийку и инквизиторов (их-то он заприметил сразу), старший стражник поинтересовался: – Кто это с вами, лорд?

– Это моя гостья, – глава клана обозначил поклон в сторону светлой эльфийки и пояснил более подробно: – Леди Кираниэль и её подруга леди Листик приглашены мною. От страшного недуга Азаллу и Карталлу сумела вылечить, да что вылечить – спасла от смерти, сотворив чудо леди Листик! А эти… – Борилэн небрежно кивнул в сторону инквизиторов, – охрана леди Листика.

– Воинствующие жрецы теперь нанимаются в охрану? – изобразил презрительное удивление старший страж. Оба инквизитора набычились, ответил Тарпарн:

– Охранять святую, творящую чудеса волею светлого Ирхи, – почётный долг его скромных служителей!

Старший страж вопросительно поднял бровь, и глава Снежных барсов пояснил:

– Вы же знаете – это была последняя надежда, я узнал, что у мэтра Зелирандуса гостит кто-то, кто сможет сотворить чудо. Надежда умирает последней, и я, уповая на чудо, прослышав, что в замке у светлого эльфа-некроманта, гостит святая, туда и направил свой отряд. Зелирандус, а ему не верить нет причины, определил, что Азалла и Карталла не больны, а на них наложено некромантское проклятие. Очень серьёзное проклятие! Оно должно было вот-вот убить… – хоть как ни старался Борилэн выглядеть сдержанно и хладнокровно, его голос дрогнул и он быстро закончил: – Леди Листик сотворила чудо, это признал мэтр Зелирандус. Да и эти…

Тёмный эльф, небрежно кивнув в сторону инквизиторов-охранников, так же небрежно добавил:

– Неспроста за ней таскаются. Но чудо-то было сделано для женщин народа тёмных эльфов… – Борилэн, недоговорив, сделал многозначительную паузу. А старший страж, встрепенувшись, быстро произнёс:

– Я бы хотел поговорить с этой святой. Вы знаете моё горе, может, она согласилась бы помочь, раз она благосклонна к нашему народу.

Борилэн не успел ответить, к нему и стражу ворот подъехал Суритэн, с сидящей перед ним рыжей девочкой. Листик давно очнулась и слышала весь разговор, поэтому и попросила Суритэна подъехать ближе. Маленькая рыжая девочка серьёзно посмотрела на эльфа-стража и сказала:

– Ага! Зовите её!

– Вы знаете, я люблю Гиналлу, а она меня. Вот девочка и старается быть со мною рядом. Поэтому и носит обед… После того как погибла её мать… У нас больше никого нет… А доченька… – хоть в этой девочке ничего такого не было, что указывало бы не то что на святость, просто на какое-нибудь отличие, старший страж, сбиваясь, начал ей объяснять, словно оправдываясь.

– Я же сказала, зовите её! – Листик прервала мало связную речь разволновавшегося старшего стража врат. Он замолчал, к нему, не дожидаясь, когда её позовут, вышла молодая девушка, одетая в брючный костюм с двумя мечами за спиной. Хоть одета она была в костюм воина и уверенно шла на голос своего отца, но делала это как-то очень осторожно. Когда она подошла, стало видно, что её белые глаза не имеют зрачков.

– Её мать была женщиной-воином, погибла при очень загадочных обстоятельствах, – тихо сказал Листику Суритэн. Листик промолчала, а эльф продолжил пояснения: – Очень опытным и умелым воином, её гибель была для многих неожиданностью. Погибла не одна, там был отряд воительниц, опытных и умелых. Погибли они все! Говорят – не обошлось без магического воздействия. А Гиналла, ей тогда было три года, начала слепнуть. Ослепла всего за три месяца. Гуртрурэн, её отец, к кому только не обращался. Не то что целители, ни один маг жизни не смог помочь, только руками разводили. Но Гуртрурэн не сдавался, он учил девочку, учил тому, что сам хорошо умеет – сражаться, и Гиналла может драться вслепую, на слух. Конечно, до опытного воина ей далеко, но в полной темноте…

Листик, уже не слушая Суритэна, спрыгнула с коня и подошла к девушке. Рыжая девочка доставала своей макушкой слепой девушке только до груди. Взяв Гиналлу за руки, Листик попросила:

– Наклонись, пожалуйста!

Девушка наклонилась, а потом и вовсе встала на колени, потому что девочка положила свои ладошки ей на глаза. Они обе – и девушка, и девочка – замерли и стояли неподвижно несколько десятков минут. Эльфы как из отряда Борилэна, так и стражи ворот стояли неподвижно, боясь не то что слово произнести, пошевелиться! Только инквизиторы громко и напряжённо сопели. Руки девочки чуть заметно двигались, совершая вращательные движения, она что-то тихо шептала, то ли просто так, то ли успокаивая напрягшуюся девушку. Голос девочки зазвучал громче и стало понятно, что её слова предназначены слепой эльфийке:

– Вот так, будет немного больно, но терпеть можно, ты же воин! А лечение без боли не бывает, ну, не знаю, почему так. Наверное, потому что болезнь – это та же рана, а рана всегда болит, и чтоб она зажила, её надо промыть, а это всегда больно. Ты молодец, спокойно стоишь, хотя это больно, но сейчас всё пройдёт. Уже не больно, да? Вот, а теперь – осторожно…

Девочка перестала двигать ладонями замершими у эльфийки на щеках и повернула голову девушки так, чтоб та, если бы смотрела, то смотрела бы вверх, затем стала потихоньку раздвигать пальцы, прикрывающие глаза. Яркий свет должен был вызвать у девушки неприятные ощущения, но этого не произошло.

– Свет! – тихонько произнесла Гиналла, а потом громко закричала: – Я вижу! Вижу! Небо! Оно голубое! Я помню! Оно голубое!

– Ага, – подтвердила рыжая девочка убирая руки с лица стоящей перед ней на коленях эльфийки. Большие зелёные глаза той смотрели в небо. Девушка улыбалась, но при этом у неё текли слёзы. Но не от яркого света, это были слёзы радости! Опустив глаза, она посмотрела на старшего стража и произнесла: – «Отец», а у того тоже текли слёзы. Рыжая девочка, улыбаясь, снова произнесла: – «Ага», девочка улыбалась, но руки у неё дрожали. Суровый эльф, отец Гиналлы, опустился перед Листиком на одно колено. Но слов благодарности не успел произнести – девочка закрыла глаза и начала падать на землю. Упасть ей не дал Суритэн, успевший подхватить Листика (с коня он соскочил сразу, вслед за девочкой).