2.

Великая Нерпа была недовольна, что ей всё не доставляли рыбацких детей. Принялось ускользать её терпение. Девочки всё ходили мимо озера, но не катались по нему на лыжах или коньках, не ездили с отцом на рыбалку, а передвигались только по суше. Хозяин Байкала удивлялся, что дочери рыбака жили так, будто озера не существует. А есть только школа, квартира, рынок, магазины и рыба из озера. Он попросил Великую Нерпу ждать весны.

Та наступила в виде высокого, плоского, белого, будто из снега, солнца, которое надавило на стеклянную корку – она треснула, и льдины фарфоровыми осколками усы́пали озеро. Лена шагала сегодня как всегда одна из школы по асфальтовой полоске-набережной, уже светло-серой без снега, как летом. Все обычно возвращались кучами или парами. Единственная Ленина подруга Сашка жила в другую сторону ходьбы, в соседнем селе, а ни с кем другим Лена разговаривать по дороге не захотела бы. Галя – разговорщица, любительница людей, уже собирательница поклонников, королева сторис и всяких историй в своём классе, всегда шла отдельно от сестры, даже если их уроки закончились одновременно, облепленная стаей друзей. Мать просила контролировать младшую сестру, и Лена знала, что сегодня Галя закончила учиться в то же время и ушла гулять на берег – та написала об этом в инстаграме. Было тепло, даже жарко, до бесшапного уже существования, но Лене не нравилось. Она заболевала, горло брыкалось, затылок мяло, и из глаз сочились температурные слёзы. Лена должна была зайти домой, быстро поесть и нести рыбу матери на рынок.

Торчащее над озером солнце кусало кожу лица, и что-то ещё другое царапало щёку справа. Лену вот уже несколько месяцев как «любил» одноклассник, за ней уроками и переменами волочились его глаза, поэтому она узнавала в этом царапаньи ощущение чужого взгляда. Лена вынула речитатив из ушей, остановилась и посмотрела на Байкал. Потом резко поглядела налево-вперёд вдоль набережной – там далеко, уже на уровне пляжа передвигалась россыпь подростков, направо-назад – в метрах ста от неё плелись два второклассника. Дальше она снова направила взгляд на озеро. Там, среди наплывающих льдин, нависая на поверхности, торчали двадцать пять, а может быть, тридцать гладких, круглых голов. Все они, повёрнутые в сторону Лены, глядели именно на неё своими глазами-пуговицами. Три нерпы и вовсе полувылезли из воды и возвышались на льдинах, не отрывая от берега внимания. Лена чихнула. Нерпы подвигались и поморгали. Лена шмыгнула носом, болезнь растекалась, захватывала новые территории на её теле. Вдруг дочь рыбака поправила шапку и побежала по берегу в сторону пляжа. Наушники хвостом волоклись за ней по асфальту. Нерпы синхронистками, все до одной, завалились кто на правый, кто на левый бок и скрылись в Байкале. Остался тёмно-серый коктейль со льдом, разбавленный солнечными лучами. Мимо проковыляли второклассники, не разговаривая друг с другом.

Подбегая к пляжу, Лена увидела Галю, стоящую у пирса на широкой льдине с двумя её по-другами. Вокруг них метров на десять в разные стороны вода начинала гулять острыми и резкими волнами, льдины на этом участке покачивались, будто кто-то тряс бокал со льдом, но остальной Байкал был совершенно спокоен и ровен. Даже находящиеся тут же катера и лодки лежали спокойно. Вдалеке за берегом наблюдали из озера несколько гладких голов. На пирсе хохотали девочки и дребезжали ломающимися голосами мальчики. Некоторые снимали находящихся на льдине на телефоны. Галя и её подруги позировали. Никто, кроме Лены, не замечал, что волны сгустились вокруг подростков. Она спустилась на пляж, пробежала по обёрнутой в снег гальке, прошла по пирсу, который почти равнялся воде, осторожно обошла стоящих, резко вытянула за руку упирающуюся сестру на деревянный настил и уволокла на берег. Одноклассники наблюдали за происходящим внимательно и ууукали, как нерпы, некоторые снимали на телефон это сестринское воспитание. Кто-то крикнул Лене, что у пирса мелко и вообще только сегодня туристы с шампанским на льдине по самому озеру покатились (местная турфирма вырезала молодожёнам из огромной льдины сердце, и те с гостями действительно сплавлялись по озеру).

Пока Лена тащила сестру за локоть домой, Галя материлась, шипела, что старшая испортила ей жизнь, репутацию навсегда, и что ей надо теперь менять школу и город, и что это видео выволакивания со льдины навсегда останется у всех в соцсетях. Лена, сморкаясь и кашляя, удивлялась, что Галя, оказывается, умеет так шипеть. Они встретили взрослого молодого соседа, и Лена снова удивилась, что младшая сестра поздоровалась с ним совершенно спокойно и мило, а потом снова принялась шипеть. Когда они пришли домой, Галя расплакалась от обиды, и Лена велела ей сидеть на месте, выпила парацетамол, достала что-то из холодильника, пересобрала рюкзак, закрыла дверь и убежала.

Нужно было думать, горло вертелось, толкало нос изнутри, в ушах ползали раковины, начинала стучаться голова, и по телу рассыпался мелкий озноб. Выбежав на главную улицу-набережную, Лена, вытирая температурные слёзы варежкой, огляделась и увидела, как с фонарного столба, с прикреплённого на него мелкого щита на неё смотрят рыба и нерпа. Лена прошептала пересохшими губами: «Сейчас, сейчас». С фонаря напротив на неё глядел телефонный номер такси. Дочь рыбака вызвала машину. Её осторожно обступали сестринские друзья, возвращавшиеся с пляжа.

3.

Саша с короткими чёрными волнами на голове, в куртке и джинсах кормила в курятнике кур у своего деревянного дома зелёного цвета. Озеро виднелось отрезами среди деревьев и других домов – Саша жила не у самого берега. У неё никогда не было отца, её мать работала администратором в местном пансионате, куда ходила пешком 20 минут через лес, а Саша ездила на маршрутке в школу. «Ты ко мне?» – Она обрадовалась, увидев Лену. «Нет, я к Волгину, ты знаешь, где он живёт?» Саша очень обиделась и заревновала, но сказала, где искать одноклассника, и спросила подругу, зачем он ей. Лена, гоняя сопли в носу, ответила просто, что он очень сильно вдруг стал ей необходим, и собралась бежать. Саша мрачно посмотрела на Лену и спросила, что случилось. Лена же посмотрелась в мутное зеркало, висящее над рукомойником во дворе. В нём плескалось бледное потное лицо с заплывшими от слёз глазами, красным носом, пересохшими корками губ. Всё это водорослями облепляли длинные светлые волосы, выбившиеся из-под шапки. Лена попросила расчёску и какую-нибудь помаду. Саша сходила в дом и принесла гребень и бесцветную гигиеническую. Лена высморкалась, расчесалась, сделала новый хвост, натянула шапку обратно и помазала губы. Подруга отказалась принимать помаду назад, сказав, что теперь та уже не гигиеническая. Лена осознала, что Саша обиделась серьёзно, так как раньше они делили всё, даже зубную щётку в школьном походе, когда Лена потеряла свою, но сейчас это было неважно. Рюкзак завибрировал, на мобильный звонила мать, Лена сбросила её и выключила телефон.

Странно жить с фамилией Волгин на Байкале, но Волгин справлялся. Он был непопулярным человеком в классе, но и угнетаемым или одиночкой тоже не ходил. Волгин казался Лене слишком скучным и предсказуемым, как и все мальчики. Она догадывалась, что он неплохо выглядел для остальных девочек из-за своей широкоплечести и роста. Лена находила в нём особенным и интересным только увлечённость ею самой. Ей обычно не интересовались, так как она не делала себя никаким образом привлекательной, а главное, почти сама плевать хотела на всю эту уже несколько лет длящуюся возню с социализацией и всем первым – первым алкоголем, первым сексом, первым сезоном какого-нибудь сериала. Волгин пытался обтекать Лену разговорами, звал её кататься на лодке, пробовал дарить ей подарки и всё время напарывался на непонимание и удивление. Друзья из класса смеялись над его увлечением, но сочувствовали. Кроме любви к Лене и фамилии из нездешней реки, в Волгине не находилось, кажется, ничего оригинального и важного. Он учился средне-плохо, происходил, как и очень многие, из бедной семьи, но всегда жонглировал гаджетами. Его отец – браконьер и алкоголик – исчезал на месяцы, оставлял им лодку, а потом возвращался, всегда без денег. Мать работала горничной в том же пансионате, что и Сашина мать, и, говорили, была затянута в какую-то секту, которая верит в чудеса, но Лене думалось, что это выдумки. Волгин жил на первой линии, прямо на берегу, – это была главная улица села, где гуляли и собирались по праздникам, летом здесь желтел пляж, зимой – просто лежал песок под ледяной коркой и снегом, словно наоборот городу, где снег и лёд посыпали песком. Деревянный, как и все в селе, дом Волгина изумил Лену своей невероятной утончённой красотой: он был доброго, нежно-голубого цвета, увенчанный белыми лёгкими изразцами по карнизам и наличникам, будто обшит кружевом. Многие дома в селе украшены подобным образом, но именно на этом изразцы летели, и казалось, что сам дом чуть парит над землёй.