за перья? Это что – кровь? Ты что – вызывала Сатану?

Кэтти вздрогнула.

– …духов, привидения, друидов? – Джо успокаивалась и становилась язвительной.

– Как ты… сюда попала?

– Через пентаграмму, – ответила Джо. – Возникла, понимаешь, вместо духов и привидений прямохонько в центре, потом пошла и отперла дверь, чтоб ты не заподозрила чего.

Кэтти уже ходила по комнате. Заглянула под кровать.

– Потеряла что? – сердито спросила Джо. – Например…

Кэтти застыла на мгновение.

– …например, план урока, который, кстати, начинается через двадцать минут, а?

– Тут была… – Кэтти глядела на подругу, – тут была бумага. Договор.

Джо странно посмотрела на неё.

– Договор с Сатаной?

– Да, – сказала Кэтти. Ее глаза расширились, она неотрывно смотрела на Джо.

Та встала с кресла.

– Хорошо, уговорила. Так уж и быть. Если ты так настаиваешь.

– В смысле? – медленно произнесла Кэтти. В её тоне произошла неуловимая и оттого еще более зловещая перемена. Джо терпеливо улыбнулась.

– Так и быть, я скажу Филдингу, что тебя сегодня не будет. Наплету что-нибудь, – и пошла к двери. – И пригляжу за классом.

Остановилась, обернулась.

– Но имей в виду, Кэтти, это – в последний раз. Я серьёзно.

Человек, который умел летать

Да, вот так просто. Умел и всё. И ничего ты тут не попишешь – завидовал я ему жесточайшей ненавистью пополам с горечью. И продолжаю завидовать. Глуповат он был, сероват, нехлёсток, не ярок, не достоин, как я считал. И продолжаю считать.

***

Когда он родился, он уже умел летать (левитировать, как мне постоянно подсказывают), но не знал об этом; впрочем, летать это ему не мешало. Главная фотография тех лет изображает ревущего младенца на пути (так все думают) от края довольно высокой, девичьей, как говорится, кровати к полу. В кадр также попало лицо мамы с довольно-таки охренелым выражением лица. Предельно простая удачная фотография: сверзился младенец, а папа сфотал. Точнее наоборот, папа фотал, не углядел, младенец и сверзился. Разве можно что доверить этим мужикам.

Он, конечно, и вправду сверзился, но до пола не долетел. Остановился в сантиметрах тридцати и повис, ревя и поводя ручонками-ножонками. Мать, кинувшаяся ловить, а скорее уже утешать и всячески нянькать, рухнула на колени, протянула руки, да так и остановилась. Ребенок висел в воздухе без всякой посторонней помощи и орал. Зашел отец.

Встал.

Постоял. Ребёнок орал по-прежнему.

Отец наклонился, оглядел его со всех сторон и попятился – за фотоаппаратом. Он работал журналистом в местной газете и привык уже не верить не только своим глазам. Времена были такие, говорят.

Когда он принес фото в газету и попытался рассказать, его подняли на смех. А потом он и сам предпочитал помалкивать. Говорят же, времена были такие: теплая и дружественная психбольница по-прежнему ждала всех инакотрусящих.

***

Видимо, в детском саду и до четвертого класса он не сильно летал. Так, планировал. Попрыгивал. А в четвертом классе нас посадили за одну парту. Я тогда был вполне себе таким молчуном и неудивлякой по причине начитанности. На третий день он мне сообщил:

– А я летать умею.

– Ага, – сказал я. – На самолете.

– Нет, – сказал он. – По правде. Как птица.

Я счел его враньё настолько неумелым, что даже не стал возражать. Это его раззадорило.

– Не веришь?

– Не-а, – сказал я, тщательно изрисовывая подвернувшийся листочек.

– На че спорим?

– На "Тату". – Это не группа. И не клеймо. Это была такая жвачка. "Тата", ударение на первый слог, раздобывали мы ее у китайцев; первых китайцев в нашем городе, кстати.

***

"Тату" я проспорил. Он взлетел с любимого нашим пацанячьим двором гаража на метров так семь-восемь. Пискнул оттуда – ну что, мол, убедился? Был вечер, сентябрь, прохладно, очень безоблачно, солнце заходит – и белая футболка со светло-зелеными шортиками наверху, в лучах заходящего солнца.... Наверное, никогда не забуду этого. Я отдал ему «Тату», и он даже со мной поделился. А потом я неожиданно побежал домой. Со всех ног. Спотыкаясь и падая.

***

Мама говорит, она очень сильно тогда испугалась – у меня была истерика. Меня даже возили к доктору в больницу Скорой помощи. Доктор решил, что родители меня избивают или ещё чего похуже – и сказал оставить меня в палате до утра. Ничего этого я не помню. Помнить начинаю только с момента, когда меня забирали, и мама стояла у регистратуры, оформляя мне справку в школу.

***

В школе я не был с месяц, его пересадили к девочке.

***

Потом я с ним старался не пересекаться. Он со мной тоже. Но однажды, в выпускное-поступательное лето, мы классом в пароксизмах прощания в очередной раз поехали на Байкал, и он тоже поехал. Там мы жутко напились разведенным спиртом «Рояль». Помню, мы с ним стояли у крыльца и блевали на пару. И я ему что-то говорил. Ты, говорил я ему, избран, буээээээээ.... Ты, говорил я ему, можешь – значит, буэээээээ, ты должен. Буээээ, отвечал мне он. Буэээ, соглашался я. Что именно должен, буэээ, интересовался он. А хер его знает, отвечал я, буэээээ. Но что-то, буэээ, должен.

***

Потом наши пути, как говорят, разошлись. Я видел его редко – после выпуска раза два – за восемь лет. В маршрутке, на рынке. Привет, привет. Как жизнь, семья, не женился? Я тоже. Ну давай, пока. Буээээээ.

***

И вот недавно мы пересеклись. Понесло это меня вроде как в сауну с компанией подвыпивших рекламодателей нашей горячо любимой станции. Не поклонник я этих развлечений: водка, сауна, девочки – как-то раз встретил среди вызванных блядей знакомую с параллельного класса. Замужем, между прочим. Муж в курсе, потому как нимфомания у нее, и справка даже есть от какого-то известного иркутского врача. Но речь не о ней.

В сауне уже гуляли фээсбэшники. Если вдруг кто не знает – сауну надо обычно заказывать заранее. Мы и заказали, честь по чести. Но, похоже, произошла накладка, ну или наше ФСБ – полный ООО, аут оф ордерс, наверное, вломились, корочки под нос и вперед. Ну или как там у них делается, не знаю. А тут мы.

Найти бы, конечно, тут косе на камень, но обнаружились среди нас знакомые и дело утрясли миром. Идем все вместе, сауна большая, кабинок хватит.

А среди них – он.

Я его и узнал-то с трудом. Окреп, похорошел, раздался чутка в тороны. ФСБшное наглое выражение лица приобрел. Но на меня смотрел вполне так по-доброму.

***

…Ну и что, ответил Анатолий. Можно подумать, что просил я себе это, как ты сказал, Счастье. Летать,