Я пытался игнорировать его частое нытьё, но, бывало, взрывался и тогда мы долго выясняли отношения на повышенных тонах. Благо если подобные «разборки» проходили вдали от посторонних глаз, а если, как, например, в последний раз, я не сдержался и начал высказываться по поводу его язвительных замечаний прямо посреди деревни, аккурат напротив деревенского «Дома культуры», то бишь единственного на всю округу кабака. Столько народу стало свидетелями моего «умопомрачения», когда я ни с того ни с сего вдруг стал ругаться якобы сам с собой и выразительно жестикулировать руками. Хорошо хоть слухами земля полнится, а слухи обо мне, о Ковальке-юродивом (и гораздо реже Вещем Глебе), были не только сильно преувеличенными, но местами и правдивыми. Я имею в виду тот подпункт, где меня припоминали странным юродивым пареньком, не однажды слышавшим глас с небес. Благодаря такому имиджу меня в таких ситуациях не трогали, и с расспросами, а что ещё приятнее, с медицинской помощью, ко мне не лезли. Знали кто я, и чего от такого можно ожидать.

В этот раз проведение нашей очередной «семейной ссоры», слава богу, выпало на забытые прославленным мной богом, дебри Тарачарской пущи.

– Вот-вот, правильно, мёртвого, – с «язвой» в голосе пролепетал ангел. – У меня такое предчувствие, что скоро случится что-то весьма скверное, а ты меня абсолютно не слушаешь. Ну откуда, скажи на милость, у ангелов паранойя?! Параноить «привиллегия» людей! Ты просто…

– Да, я уже задолбался слушать какой я чёрствый, дубинноголовый, евнухоподобный кретин, – в сердцах выпалил я. – Ты уже месяц мне «проедаешь плешь» своими поучениями. И ещё хочешь, чтобы я опосля всего этого женился? Нет уж, спасибо.

– Дурак ты Глеб, а ещё Вещи-ий, – с ехидцей протянул Эхнафаил. – Столько сил было вложено, и всё пустить прахом. Софья тебя наверняка уже и позабыла. Зажигает где-нибудь на местном курорте со Светозаром.

Не знаю почему, но напоминание о молодом воеводе меня окончательно вывело из себя.

– Да заткнись уже! – напустился я на не в меру болтливого хранителя. – Хватит! Ты слышишь, хватит меня доставать! Я сам разберусь! Без твоей гуманитарной помощи!

– Как же!

– Слушай не беси меня, невидимая зануда! Если такой хитро-мудрый катись к своей княжне. Нашёлся тут голос совести! Планы, видите ли, у него.

– Бла-бла-бла! Бла-бла-бла!

– Ты ещё издеваешься? – с бурлящей в груди злостью, я затряс посохом в сторону проглядывавшего сквозь кроны светила. – Катись-ка ты тогда, не знаю… к чёрту катись!

– Что ты сказал?! – испуганно прошептал ангел, всю его занудную спесивость словно ветром сдуло.

– Катись к чёрту! – ответил я, но уже не так твёрдо.

– Куда? Куда? – вновь переспросил Эхнафаил, в его шёпоте сквозила неподдельная боль.

– Ну… к этому… к чёрту, – перешёл на шёпот и я. Поняв, что немного перегнул палку, я поспешил выправить ситуацию. – Это общепринятое выражение… не обращай внимания Эха.

Но ангел молчал.

– Эй, Эхнафаил, ты что обиделся? Ладно, извини, – пошёл я на примирение. И впрямь, посылать ангела к лукавому, даже такого как Эхнафаил, это явный перегиб. – Ну, вырвалось! Я же не специально, – в ответ только шелест листвы, и гробовая тишина в голове. – Ну, давай-давай, поговори со мной, будь со мной, пой со мной. Мирись-мирись больше не дерись?! Я не слышу тебя!

Я приложил ладонь к уху, а в ответ лишь трагическая тишина, нарушаемая шелестом леса.

– Хватит дуться, Эхнафаил.

И тут сквозь шорох листвы я услышал (а может, почудилось) слабый далёкий стон:

– Как ты мог?! Прощай Глеб! Ты отдал мою душу дьяво-у-уу…

Сильный порыв ветра заглушил последние звуки, и мне стало не по себе.

– Эха-а! Братан! Вернись! – закричал я изо всех сил.

Но тот больше не откликался.

Осознание полного одиночества, словно тяжёлый жернов навалилось на меня. Как же я буду без своего ангела-хранителя, в этом прекрасном, но дюже воинственном мире. Я же без него… без него… никто… ничто… ничтожество.

Я сгубил своего ангела! Ляпнул, не подумав, и что вышло?! Дёрнул же меня чёрт…

Точно, бес попутал!

– Эха, не уходи! – закричал я озарённый внезапной догадкой. – Я не от души, это меня чёрт попутал! Это бесовские проделки! Я хочу, чтобы ты был рядом.

– Хватить орать-то уже, – сурово пробасил зычный глас над моей головой и немного смягчившись, добавил. – Ты никак с пути сбился?

Я сразу допетрил, кому мог принадлежать подобный голосище и понуро опустил голову. Вот и кара за мою оплошность, так сказать, не отходя от кассы.

– Да Отец Всемилостивый, сбился я с пути истинного. Черти попутали. Прости за всё!

– Ха! Отец! Ха-ха! Всемилостивый! – захохотал зычный «глас». – Тыгдымский волк тебе батяня! – произнёс, задыхаясь от смеха, голос, и рассыпался на добрый десяток хохотов.

Видно вся рать небесная смеялась надо мной. Согласен, профукать своего личного ангела-хранителя, это каким надо быть ослом.

– Ну, всё-всё, заткнулись все, – пробасил глас над головой, успокаивая зашедшуюся в истерике «рать». – Эй, юродивый, – это уже видимо ко мне, – хватит на кусты таращиться, повернись к ним задом, а ко мне передом.

Я выполнил указания «гласа» на всякий случай, прикрыв глаза рукой, от возможного нестерпимого света исходящего от Него.

– Да не стесняйся, покажи личико своё малахольное, – попросил «глас».

Я убрал руку и… остолбенел.

Здоровенный бородатый дядька, под два метра ростом нависал над вашим верный слугой (ну кто не догадался – надо мной), а уже из-за него, слева и справа от широких мужицких плеч, поглядывала на меня «вся королевская рать»: не менее дюжины суровых бандитских рож.

Да, как я уже неоднократно повторял: «беда не приходит одна», или «встрял, так встрял», или… а-а не до этого нынче.

– Здравия желаю! – корректно поприветствовал я «лесную братву» и, продолжая «столбенеть», скоренько пересчитал их: вместе с «детиной» выходило ровно тринадцать штыков, точнее штык-ножей, а если быть ещё более щепетильным, то пяти ножей, шести дубин и трёх топоров. Тут к гадалке не ходи, понятно, что от этих головерозов отбиться своим хитрым посошком не получится. Разве что «на посошок» треснуть кого, мелькнула у меня безысходно-озорная мысль, но сразу же и затерялась где-то в лабиринте серых извилин.

– И тебе не хворать, бедолага, – прогудел здоровяк (скорее всего он же и «командир партизанского отряда»), чей голос я в состоянии аффекта перепутал с голосом кое-кого. – Какого ляда ты здесь шатаешься? Вынюхиваешь что-то? Коли так, то мы быстро тебе нюх отобьем.

Вот что значит, дорогие друзья, потерять ангела-хранителя. Сразу такая неприятность на ровном месте приключилась. Или всё-таки «нет худа, без добра». Нет, здесь однозначно «без добра». На этих мрачных лицах только «худо» написано, причём всё заглавными буквами.