Думая обо всем этом, Сэм добрался до последнего рисунка Анджелы, перевернул стопку и вдруг заметил маленькие знаки в каждом углу листа — круги, треугольники, звезды.

Он уже видел такие знаки на первом рисунке, который Анджела подарила ему! Он заволновался и полез в карман пальто, чтобы еще раз взглянуть на него. Действительно, на обороте рисунка были те же загадочные знаки.

«А что, если это шифр? Что, если…»

Дверь в кабинет захлопнулась, и Сэм вздрогнул. Только сейчас он заметил, что в помещении так холодно, что его дыхание превращается в пар. Он начал развешивать рисунки Анджелы на пробковой доске. Повесив последний, двадцатый рисунок, он направил на доску лампу. Рисунки сложились в большую абстрактную картину, но в ней просматривались какие-то вполне определенные формы, как на рисунках для детей, где нужно искать животных, спрятавшихся в лесу среди листвы.

Сэм, как зачарованный, не мог оторвать глаз от этой картины. Он то отходил дальше, то приближался, рассматривая ее со всех углов. Он чувствовал, что здесь точно что-то зашифровано. Призыв, просьба о помощи, предупреждение…

Он отошел к окну и снова посмотрел на картину. И разразился про себя страшными ругательствами.

«Черт бы побрал все это!»

Сэм протер глаза, отошел в сторону, потом вернулся обратно. Так, похоже, теперь он сам сошел с ума!

Он выбежал в коридор и направился в служебный туалет. Там он умылся и посмотрел на себя в зеркало, которое висело над раковиной. Он был бледен, и руки у него дрожали.

Через некоторое время Сэм вернулся к себе в кабинет в страшном волнении, полный дурных предчувствий. Он снова подошел к окну, сел на подоконник и посмотрел на картину.

Отсюда было видно, что буквы с искаженными очертаниями на рисунках складывались в надпись. В очень простую и страшную надпись:

ГРЕЙС ГОВОРИТ ПРАВДУ

Когда мы начинали, жизнь без наркотиков казалась невозможной, но в то же время это было ужасное рабство.

Но я все равно рада, что снова принимаю наркотики.

Я счастлива! Счастлива!

Лучше всего было вчера вечером.

С каждым разом все лучше и лучше.

Синяя трава.

Дневник пятнадцатилетней наркоманки[25]

Юг Бронкса, квартал Хайд Пирс

Пятнадцатилетняя Джоди Костелло проснулась в насквозь мокрых простынях. Ее знобило, тело сотрясала крупная дрожь. Джоди с трудом поднялась и поплелась к окну.

«Что я делаю в этой дыре?»

В любом путеводителе по Нью-Йорку сказано, что этот район лучше обходить стороной. Хайд Пирс расположен всего в нескольких километрах от великолепного Манхэттена, но это не мешает ему быть совершенно бандитским кварталом. Несколько многоквартирных домов, покрытых граффити, никаких магазинов, а вокруг пустыри, усеянные обгорелыми остовами машин, которые никто и не думает отсюда убирать.

У Джоди была ломка. Все болело. Ноги сводило судорогами, суставы трещали. Казалось, что кости крошатся на множество маленьких кусочков.

«Черт, черт, я должна достать дозу!»

Сердце билось все сильнее, грудь вздымалась. Джоди потела, ее бросало то в жар, то в холод. Живот крутило, почки болели так, словно их проткнули железной спицей.

«О черт!»

Джоди задрала ночную рубашку и метнулась к унитазу. В щербатом зеркале на двери туалета отражалось то, чего она предпочла бы не видеть. Когда Джоди была маленькой, ей часто говорили, что она очень хорошенькая. У нее были красивые золотые локоны и зеленые глаза. Но она знала, что теперь она стала совсем другой.

«Ты просто тряпка, ничтожество, сожранное наркотиками».

На ее истощенное тело было страшно смотреть. Спутанные, обесцвеченные перекисью волосы с синими и красными прядями свисали на лицо. Черные круги под глазами были похожи на потеки туши. Она высвободила волосы, застрявшие в серьге, которая украшала проколотый нос. Еще одна серьга была в пупке, и там, похоже, начиналось нагноение.

«Ай!»

У нее больше не осталось сил. А ведь раньше она много занималась спортом. Она играла в баскетбол, потому что была высокого роста. Очень высокого. Но чувствовала она себя маленькой и хрупкой, как ребенок. Потому что в ее сердце была огромная незаживающая рана. Когда Джоди было пять лет, не стало ее матери, и эта смерть заставила Джоди узнать, что такое тоска и ужас. И она не выдержала этого испытания. Они с матерью были очень близки. Настолько, насколько могут быть близки мать и дочь, растущая без отца. Но Джоди не искала себе оправданий.

Сразу после того, как ее мать погибла, Джоди отдали в приемную семью, но из этого не вышло ничего хорошего. Все твердили, что она невыносима, и это, скорее всего, было правдой. Больше всего ее беспокоило чувство незащищенности, и она делала все возможное, чтобы заглушить его.

Когда Джоди было десять лет, она начала нюхать растворитель, который нашла в ванной комнате. А потом стала наведываться в домашнюю аптечку за транксеном. Приемная семья отказалась от нее, и ей пришлось вернуться в приют. Она стала воровать по мелочи — шмотки, дешевые украшения, но скоро попалась и провела полгода в закрытом учреждении для малолетних преступников.

Там Джоди узнала, что есть вещи гораздо круче растворителя. И стала употреблять все, что попадалось под руку: экстази, крэк, героин, траву, таблетки… С некоторых пор она жила только ради этого.

Она постоянно гналась за кайфом, чтобы заглушить страх. Когда она впервые попробовала наркотики, это было так потрясающе, что она захотела снова и снова испытать это удивительное чувство. Да, потом начнется ад, но первый раз прекрасен, к чему отрицать?

Короче, наркота стала для Джоди идеальным средством от невыносимых страданий. Она помогала скрывать чувства. Все считали, что Джоди невероятно крута, но это было не так. Ей все время было страшно. Она боялась жизни, каждого следующего дня, вообще всего на свете.

К сожалению, она очень быстро попала в зависимость от наркотиков. Неприглядная правда заключалась в том, что с каждым разом доза становилась все больше. И принимать ее приходилось все чаще.

Прежде чем попасть сюда, Джоди два месяца провела на улице. Она жила тут с девчонкой, с которой познакомилась, когда покупала наркотики. Выйдя из учреждения для малолетних преступников, Джоди в школу даже не заглядывала, хотя раньше училась хорошо. Она была очень развита для своего возраста, и учителя говорили ей, что она умная. Она очень любила читать, но книги не могли спасти ее от страха. Книги не помогали стать по-настоящему сильной. Или она читала не те книги.