Мэг со всхлипом втянула в себя воздух.

— Потому что не играю в ваши игры?

— Потому что играете в них превосходно. Видите, вас ведь не сердит то, что я целую вам руки, правда?

Мэг попыталась выдернуть ладони.

— Сердит.

— Не правда, — Он целовал ее пальцы один за другим. — Это щекочет вам нервы, но не сердит. Это не пугает вас, не заставляет ждать нападения.

Мэг вынуждена была признать, что слово «нападение» здесь действительно неуместно.

— Ну ладно. Пусть вы правы, но я не люблю, когда мне щекочут нервы. А поза, которую вы заставили меня принять, меня оскорбляет.

— Нет.

— Прекратите говорить «нет»!

Граф усмехнулся:

— А вы прекратите говорить глупости. Эта поза вас волнует и заставляет думать о множестве возможностей, которые она сулит. Она возбуждает вас, и это выглядит очень мило. Надо признать, вы восхитительно краснеете. Но вас это вовсе не оскорбляет. Вы слишком благоразумная супруга, чтобы оскорбляться подобными вещами. Разве я не прав? — Граф прицокнул языком:

— Вы очаровательны, когда дуетесь.

— Я никогда не дуюсь!

— Как скажете, моя дорогая. — Еще раз поцеловав ей руку, граф снял Мэг со своих колен и усадил обратно на сиденье. — Только имейте в виду, что я настаиваю на своем праве щекотать вам нервы, даже если вы дуетесь из-за этого. — Он провел пальцем по ее губам (надутым? да конечно же нет!), по ее пламенеющей щеке и мочке уха.

Потом его рука скользнула в вырез платья, к груди… Мэг закрыла глаза и задрожала, отчаянно пытаясь найти в себе силы, чтобы поставить заслон на пути его соблазнительной охоты. Но в этот момент карета остановилась, остановилась и его рука, отчего Мэг внезапно почувствовала, будто ее обманули.

— Увы, — сказал граф, — вот мы и дома. — И, спокойно перегнувшись через нее, поднял шторки.

Дверца открылась, и Мэг увидела неизменных слуг, застывших в ожидании. Спрыгнув на землю, граф помог ей выйти.

— Позже мы продолжим наше интересное исследование, дорогая.

— Но я сказала…

— Позже. — Он притянул ее к себе за руку и повел в большой дом, который был теперь и ее домом.

Их окружали слуги, масса слуг — и у всех любопытные уши, — поэтому Мэг сочла за благо замолчать. Ей хотелось вырваться, оттолкнуть его, убежать. Убежать от тех чувств, которые этот мужчина способен был возбуждать в ней, казалось, одним лишь чудесным прикосновением.

Но это выглядело бы глупо. Замужество — это брачное ложе, и если муж ее искусен и полон желания, какие у нее основания жаловаться? И тем не менее, когда он ушел, оставив Мэг в ее покоях, она почувствовала себя так, словно только что спаслась от голодного тигра.

Она с тоской вспомнила о том, как представляла себе своего будущего мужа. Он был не только уродлив и эксцентричен, он был робок и весьма неловок в амурных делах. Тому графу понадобилось бы несколько недель, чтобы набраться мужества робко поцеловать кончики ее пальцев!

Внезапно Мэг пронзила мысль, что в новой жизни ей будет трудно остаться наедине с собой.

Сьюзи вместе с еще одной горничной распаковывали чемоданы и развешивали ее скудный гардероб. Мэг не заметила на их лицах никаких ухмылок, но была уверена, что они привыкли иметь дело с одеждой совсем иного качества. А что они подумают о ее белье? Никогда прежде ее секрет не становился достоянием чужого взгляда, и Мэг этого вовсе не хотела, но это тоже было платой за исполнение желания.

Мэг распрямила поникшие плечи. Отлично! Отныне это ее апартаменты. Как было сказано, ими не пользовались с тех пор, как умерла мать графа, и обстановка безнадежно устарела. Что ж, будет занятно все здесь переменить, хотя Мэг имела весьма смутное представление о нынешней моде.

Придется купить новую одежду, чтобы соответствовать своему теперешнему положению, она вовсе не желает выставлять себя на посмешище. Однако равным образом нельзя было сказать, что она в курсе современных веяний в дамской моде.

Мэг признавала, что по большей части ее сопротивление новой жизни проистекало из страха — страха перед неизвестным, перед собственной неосведомленностью, перед возможностью выглядеть глупо.

Даже — а может быть, особенно — в брачной постели. В конце концов, что она, собственно, знала о подобных вещах? Несмотря на замечание графа о ее якобы сомнительной непорочности, он не мог ожидать, что она об этом знает хоть что-нибудь.

Но Мэг не терпела трусов и не собиралась становиться одной из них. Если ей выпало быть графиней, она станет превосходной графиней — в постели и вне ее!

И в качестве первого маленького шага займется своим будуаром. Хоть принадлежности ее туалета были просты и немногочисленны, она расставила их по-своему на туалетном столике красного дерева. Ее книги заняли место на довольно старомодных полках, висевших над рамой-вешалкой. Мэг поставила уцелевшую от продажи мамину шкатулку для рукоделия рядом с обтянутым саржей креслом. Интересно, даст ли ей граф немного карманных денег, чтобы она смогла выкупить кое-какие из уже проданных вещей?

Она не сомневалась, что стоит попросить, и он разыщет все эти вещички и купит их для нее. От этой мысли лицо ее озарилось улыбкой, но она тут же решительно покачала головой. Нет, она не станет поощрять его склонность к расточительности, однако он, кажется, очень щедрый человек.

Между тем мысль о Шиле неотступно преследовала Мэг. Она не сможет по-настоящему почувствовать себя здесь дома, пока не принесет ее сюда. Но когда она будет здесь, куда ее спрятать? Здесь ведь ничего не ускользает от глаз прислуги. Ящики стола запирались, правда, на ключ, но статуэтка там не поместится.

А может быть, держать ее на виду, сказав, что это забавная семейная реликвия, которая дорога ей как память? От такой перспективы Мэг содрогнулась. Граф был именно тем человеком, который захотел бы выставить такую вещицу на всеобщее обозрение и показывать своим гостям! А Мэг понятия не имела, сколько людей обладает властью, способной управлять чарами идола, и выяснять это у нее не было ни малейшего желания.

Мэг поймала себя на том, что праздно стоит посреди комнаты, глазея в окно на уснувший сад. Тревожиться о будущем сейчас нет смысла, сначала нужно позаботиться о главном — забрать фигурку, и поскорее, пока дом на Моллетт-стрит не заняли новые жильцы.

Мэг заметила увитые плющом ворота в дальнем конце сада. Если бы она могла, уйти прямо сейчас! Но ей никогда не удастся незаметна выскользнуть отсюда, а на Моллетт-стрит каждый ее шаг будет замечен соседями.

Нет, идти можно только глубокой ночью. Или ранним утром. Да, рано утром, когда слуги еще только поднимаются и первые торговцы въезжают в город, — тогда на улицах будет безопасно. Но до того, как большинство людей отправятся по своим делам.