А вот отец начал меня заводить.

Однажды за завтраком я рассказал ему, как накануне в метро на моих глазах копы останавливали проходящих мужчин и обыскивали их.

— У тебя шизофрения, Маркус, — заявил он мне в ответ.

— Па, ну ты сам подумай! Они ведь еще не поймали ни одного террориста, так? Только народ стремают! Тупость сплошная!

— Возможно, никто из террористов еще не арестован, зато на улицах заметно поубавилось всяких подонков. Говорят, с тех пор, как все началось, одних только торговцев наркотиками упаковали несколько десятков. Вспомни, как тебя ограбили наркоманы! Если не бороться с этой заразой, она расползется так, что с ней сладу не будет.

Я действительно залетел на гоп-стоп в прошлом году. Вообще-то со мной обошлись довольно цивилизованно. Подошли двое. Один, костлявый и вонючий, сказал, что у него пушка. Второй вежливо попросил отдать ему мой бумажник. Они даже вернули мне удостоверение личности, хотя забрали дебетовую карточку и фастпасс. Но все равно я так перепугался, что потом еще целый месяц ходил по городу с оглядкой.

— Па, но большинство задержанных ими — обычные горожане, которые не сделали ничего плохого! — пытался доказывать я — кому? Собственному отцу! Это начинало меня доставать. — За каждого отловленного отморозка они заставляют париться тысячи ни в чем не повинных людей! Так не должно быть!

— Кого ты называешь ни в чем не повинными? Неверных мужей? Наркодилеров? Ты их жалеешь, а кто пожалеет тех, кто погиб во время теракта? Если человеку нечего скрывать…

— Значит, если бы тебя потащили на допрос, ты бы не стал возражать? — Частотная гистограмма моего отца упорно держалась в рамках нормы.

— Я посчитал бы это своим долгом, — заявил он. — Я готов добровольно пойти и ответить на все вопросы. Ради нашей с тобой безопасности.

Ему легко говорить.

Ванессе не нравилось, когда я заводил свою пластинку. Ей удавалось довольно долго уводить разговор в сторону, умело подсказывая тему. Поэтому всякий раз при встрече мы начинали обсуждать погоду, школу и все такое, но в конце концов я принимался за старое. Ван терпела и больше не возбухала на меня, как в тот день в кафешке, но все равно, как я видел, расстраивалась. Тем не менее.

— Ну вот, папашка и говорит — я, говорит, посчитал бы это своим долгом, прикинь, блин! Ни черта себе! Я чуть не проговорился тогда, так и подмывало спросить: а в тюрягу залететь тоже посчитал бы своим долгом?

Мы сидели на травке в парке Долорес после школы и наблюдали, как хозяева развлекают своих собак игрой с фрисби.

Ван успела заскочить домой и переодеться в старую футболку с названием ее любимой бразильской группы, исполняющей техно-брегу — «Carioca Probidao», «запрещенный парень из Рио». Она надыбала эту футболку два года назад во время большого концерта с участием бразильцев в «Кау-Паласе», на который мы тогда все вместе смылись с уроков. С тех пор Ван подросла на пару дюймов, и теперь футболка была ей в обтяжку и открывала живот с маленьким, плоским пупком.

Она опустилась на спину под неярким солнышком, прикрыла веки за темными очками и только пошевеливала пальцами ног с надетыми на них шлепанцами. Я знал Ванессу всю жизнь и по привычке воспринимал ее, какой лучше запомнил: маленькая девочка с ручками, унизанными сотнями шуршащих браслетиков, вырезанных из банок из-под содовой. В ту пору она уже умела играть на фортепьяно, но не смогла бы сделать ни одного танцевального движения даже ради спасения собственной жизни. Лишь сейчас, здесь, в парке Долорес, я вдруг разглядел, какой стала маленькая Ван.

Передо мной лежала реально сексапильная женщина. Это все равно как смотреть на рисунок вазы и заметить, что в ее контуры вписаны два разных человеческих лица в профиль. С одной стороны, Ван оставалась все той же Ван, но теперь я видел также то, на что никогда раньше не обращал внимания — какая она потрясающе красивая.

А еще меня осенило, что Даррел, конечно же, всегда видел ее такой, и не думайте, что от этой догадки я не прибалдел еще больше.

— Ты сам знаешь, что отцу рассказывать нельзя, — сказала Ван. — Всех нас подставишь.

Ее глаза оставались закрытыми, и я пялился на ее грудь, вздымающуюся вместе с дыханием, не в силах отвести взгляд.

— Угу, — промычал я. — Только все дело в том, что мой папаша порожняк гонит. Попробуй-ка задержать его и сказать: докажи, что ты не педофил, не наркодилер и не террорист! Да он озвереет, пену пустит! Когда отец звонит по поводу счетов по кредитке, и его долго не соединяют, он уже начинает дергаться. А если запереть в машине и промурыжить с час дурацкими вопросами — да он будет кипятком писать!

— Это им пока сходит с рук, потому что «нормальные» чувствуют свое превосходство перед «ненормальными». А вот когда копы начнут задерживать каждого, начнется бардак. Все перестанут приезжать на работу, в школу, а будут только стоять в очереди и ждать, когда их допросят. Вот тогда наступит полный абзац.

Опа!

— Ван, ты гений! — восхитился я.

— Ты мне еще будешь говорить. — Она посмотрела на меня сквозь ресницы с ленивой, почти обольстительной улыбочкой на губах.

— Нет, серьезно. Ты прямо как в воду глядишь. Можно легко ускорить наступление этого бардака, заставить копов чаще выдергивать людей на допрос.

Ван резко села, откинула с лица волосы и посмотрела на меня в упор. У меня екнуло под ложечкой при мысли, что я, похоже, ее реально привлекаю.

— Для этого надо, чтобы все пользователи арфидов перемещались по городу с чужими картами, — продолжал я. — А сделать это очень просто, с помощью клонирования арфидов. Достаточно воспользоваться «радиошэком», портативным приемо-передающим сканером, который в открытой продаже стоит десять баксов. Мы ходим с ним по улицам, наугад копируем коды чужих фастпассов и фастрэков, а поверх них записываем новые коды, заимствованные у других людей. В итоге у всех резко изменится схема передвижений по городу и отклонится от нормы. Тогда каждый горожанин попадет под подозрение, что и приведет к полному абзацу!

Ван посмотрела на меня, поджав губы и приспустив с глаз темные очки, и я понял, что у нее от злости пропал дар речи.

— Прощай, Маркус, — наконец произнесла она сдавленным голосом, вскочила на ноги и, не успел я опомниться, быстро, чуть ли не бегом, зашагала прочь.

— Ван! — закричал я, тоже вскочил и бросился за ней. — Постой, Ван!

Она прибавила шагу, так что мне пришлось бежать, чтобы преодолеть расстояние между нами.

— Ван, какого черта! — Я схватил ее за локоть. Она яростно отдернула руку, и моя пятерня по инерции заехала мне в лицо.

— Псих ты, Маркус! Сначала ты рискуешь жизнями своих дружков по икснету, а теперь еще хочешь превратить весь город в подозреваемых террористов! Остановись, пока не поздно!

Несколько секунд я ошеломленно молчал, разевая рот.