— Что? — насторожилась напарница.

— Да нет… — махнул рукой я, показывая несостоятельность предположения.

— Говори уже! — настаивала она. — Сейчас любые версии надо рассматривать, даже самые нелепые.

Я немного замялся, собрался с мыслями. Вернее, попробовал собраться, потому что вышло не очень.

— Ну, я хотел сказать… — Начал я не шибко бодро. — А если мы скажем, что я лошадей боюсь?

Лерка опять разразилась бурей эмоций на лице, но вслух ругаться не стала.

— Нет, Саша, — стала терпеливо объяснять она. — Настоящий дворянин не имеет права бояться лошадей. Даже если он с этих лошадей постоянно падает.

— Ну, а если я упал с этой лошади и сломал себе что-нибудь? — не сдавался я, мысль мне очень импонировала. — Да, и теперь у меня лошадиная фобия!

Про фобию мне понравилось, и я был доволен сам собой. Но не долго.

Лерка сморщилась и замотала головой.

— Нет, Саша! Нельзя так! Дворянин — это по определению рыцарь, а значит, конный воин. Так что не может дворянин лошадей бояться! Хотя… — она замолчала, что-то обдумывая.

— Хотя что? — нетерпеливо спросил я.

— Да тоже не пойдёт!

— Нет! — возмутился я. — Ты же сама сказала, что идеи могут быть любыми, даже нелепыми. А вдруг твоя как раз очень даже лепая? Ты же ещё не знаешь.

— Да знаю, знаю! — проговорила она как бы даже уныло.

— Ну вот и рассказывай! — подбодрил я.

— Да не-е-е! — замахала руками Лерка.

— Давай-давай!

Она снова замялась.

— Лер, ты чего в самом деле? — мне пришлось повысить голос. — Сказала, что любые, значит любые! Давай-давай, рассказывай! — тут я вспомнил песню Любэ и начал изображать их: — А, ну, давай-давай, рассказывай! А, ну, давай-давай, рассказывай!

Лерка засмеялась и подпела:

— Гармошка семиструнная!

Я почувствовал какое-то несоответствие оригинальному тексту, но сразу-то и не въехал. А потом «заволновался»:

— Э! Э! Э! Какая гармошка?! Гитара! Разве гармошки бывают семиструнными?!

— Да это я так, — махнула рукой «певица». — Мысли разгоняю.

— Куда это ты их разгоняешь? — пошутил я. — Стой-стой-стой! Они нам сейчас пригодятся!

— Я их разгоняю не «куда», а до скорости света! — пошутила в ответ Лерка.

— Ага! — тут же развеселился я. — Разгоняет она! Тоже мне Стивин… — я забыл, как фамилия у этого физика, и чтобы подогнать свою память, начал щёлкать пальцами. — Ну, этот… не Спилберг, а другой…

— Сигал! — подсказала Лерка.

— Да какой Сигал?! — я не на шутку разнервничался вспоминая фамилию. — Кинг ещё скажи! Этот… ну, как его?… Гочкис, что ли? Ну, этот… в инвалидном кресле. Про чёрные дыры всё знал.

— Главный по дырочкам?

— Да, блин!!!

Лерка, похоже поняла про кого я хотел сказать, но фамилию, как и я не помнила, поэтому тоже задумалась.

— Стой! — вдруг вскрикнула она.

Я напрягся, и как в таких случаях писали в романах, весь обратился в слух. Или не в слух? В общем внимательно ждал продолжения.

— Инвалидная коляска! — заявила она, подняв указательный палец.

— Да-да, с моторчиком такая!

— Да нет! — отмахнулась Лерка. — Я про тебя!

Я опять напрягся.

— Ну, ты в детстве, когда учился ездить, — стала объяснять она. — Упал с лошади. И позвоночник сломал. Поэтому и не умеешь ездить! Ну, не научился.

— А потом? — что я мысль эту не совсем осознал.

Лерка зависла на пару минут.

— Да-а-а… протянула она разочарованно. — Не подходит.

— Почему не подходит? — не понял я.

— Если ты был таким инвалидом, то как ты тогда мог сегодня этого Емельяна завалить?

— Не Емельяна, — поправил я. — А Трофима, Емельян в Ульяновске…

— Вот! — ткнула в меня пальцем Лерка. — Ещё и Трофима! Ты сегодня своим рукомашеством и дрыгоножеством полгорода развлекал. Прям не дать не взять — инвалид-колясочник!

Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться:

— Да-а-а… Лажа!

Мы в очередной раз погрузились в размышления. В голову, как на грех, ничего не лезло.

— Только знаешь, что, Лер? — подождал, когда она обратит на меня внимание, и продолжил: — Рукомашество и дрыгоножество — это не каратэ, а теннис!

В ответ я получил взгляд полный недоумения.

— Ну, вся эта фигня с ногодрыжеством, она же откуда пошла? — я задал вопрос и сам же на него и ответил: — Из книги «Понедельник начинается в субботу». Вот там и классифицируют теннис как «рукомашество и дрыгоножество». А про единоборства это уже потом придумали.

— Чё за книга такая? — наморщила лоб Лерка. — Никогда не слышала!

— Ну, как же?! — я готов был возмутиться такому незнанию классики. — Жили два брата, одного звали Борис, а другого Аркадий.

— Стругацкие что ли? — с сомнением спросила Лерка.

— Да! Вот они эту книгу и написали!

— Никогда не слышала, — снова повторила она.

— А фильм «Чародеи» тоже не смотрела? — я наполнялся разочарованием.

— Смотрела, конечно! — порадовала меня сокурсница. — Его же, считай, каждый новый год показывают. Прикольная кинушка!

— Да, — настало время лекторского тона. — Так вот это слабенькая попытка её экранизации. Фильм очень лёгонький, поверхностный. Мюзикол, короче. А книга… — я даже рукой махнул. — Не пересказать, в общем!

— Там, что, сюжет другой? — удивилась Лерка.

Я собрался с мыслями, как бы покороче объяснить. И выдал:

— Ну, там программист попадает в институт чародейства и волшебства. А в нём у них работают джины, домовые, ведьмы. Маги всякие. — Попробовал сконцентрироваться.

— Ага! Ты прав, — согласилась Лерка. — Не наш случай! Совсем не наш!

Ё маё!.. Ну, конечно, не наш! Мы ведь не программисты.

— Лер, — я попытался оправдаться. — Там же всё в сэсэсэре происходит. В шисятые годы. Или даже в семидесятые.

— Да! Точно не наш!

— Ну, Лер…

— Слышь, программист, — Лерке, вроде уже не до книги. — Ты на вопрос так и не ответил.

— Какой вопрос? — чё то я, походу, потерял линию рассуждений.

— Как ты, будучи инвалидом, на буцкал двум здоровенным мужикам, одному даже два раза, а на лошади ездить не научился?

Я приуныл. Ну, и призадумался тоже.

А, правда, как? Как я вообще смог бы драться, если у меня позвоночник сломан?