прокуратуре, поэтому дальновидный наш начальник не топает на меня ногами. Похоже, в его глазах мои акции вообще сильно возросли.

— Попробую все-таки установить его, — заверила я прокурора. — Время еще есть, самому первому делу всего полтора месяца. Ну чуть больше.

— Не тяните, — коротко резюмировал он. И подвинул по столу все мои благоприобретенные дела, которые я по его требованию принесла с собой; он, правда, ни одно из дел не открыл, только во время короткой аудиенции тщательно выровнял невысокую стопочку. А вот В.И. за то же самое время обязательно пролистал бы все «корочки» и выцепил бы самое главное, дав мне полезные указания, действительно полезные, а не такие: мол, сдайте дела в архив даже без установления личности виновного.

— Но…

— В следующем месяце, не позднее, все прекращайте. Нам нужен выход.

Я ушла, прижимая к груди стопку дел. А вот если бы шеф был, он бы…

Первое, что я увидела, выйдя из кабинета начальника в приемную, были расширенные от какой-то сильной эмоции глаза Зои. Она явно ждала моего появления, и тут же чуть ли не в лицо сунула мне телефонную трубку:

— На!

— Что случилось? — без интереса спросила я.

Из трубки неслись какие-то странные звуки. Я сначала даже подумала, что соединение оборвалось, и это пищат короткие гудки. Но, приложив трубку к уху, поняла, что на том конце кто-то тоненько рыдает и поскуливает.

— Да? — сказала я в трубку с некоторой подозрительностью. Ничего хорошего мне это поскуливание не обещало.

— Мария Сергеевна? — спросил глуховатый мужской голос, который я сразу узнала. Но собеседник счел нужным представиться. — Это Бутенко. Приезжайте, только быстрее, прошу вас. Я не знаю, что делать… — В голосе его звучало отчаяние. Где-то рядом с ним тоненько рыдала девочка, его дочка, и эти рыдания не затихали.

— Еду, — коротко ответила я.

Какой смысл вдаваться в подробности по телефону? Лучше я быстрей приеду и все узнаю на месте. Господи, что же у них там приключилось?!

Бросив Зое на стол дела, я заскочила к себе за сумкой и рванула вниз, анархически рассудив, что экстремальная ситуация дает мне право воспользоваться прокуратурской машиной, которая, собственно, для этого и предназначена, а не только для доставки прокурорского тела на обед и обратно. Но это самое тело мои взгляды на предназначение служебного транспорта явно не разделит, поэтому оставалось молиться, чтобы в ближайшие полчаса ему никуда не приспичило. Водитель, ясное дело, все равно застучит, но к тому времени я что-нибудь придумаю. Правда, несколько лет назад нашему Мигулько, начальнику убойного отдела, не удалось спастись от взыскания за угон начальственного транспорта, невзирая на триумф розыскного мероприятия, ради которого, собственно, транспорт и угонялся. Но у него имелись отягчающие обстоятельства: он выказал явное неуважение к начальству и даже применил насилие.

Просто они долго гонялись за кровавым убивцем, и наконец агентура стукнула, что убивец зашел в некий адрес, но пробудет там недолго. Отдельская машина, как всегда, стояла на приколе из-за хронической нехватки запчастей и бензина, свою собственную Костя незадолго до этого разбил, отмечая День милиции, так что он, недолго думая, выскочил из РУВД и бросился к единственному транспортному средству, украшавшему стоянку, — к служебной машине начальника управления. Может, ему бы это и сошло с рук, но, на его беду, как раз в этот момент из РУВД вышел начальник собственной персоной и тоже двинулся к машине, желая отбыть на обед. В общем, Мигулько хотел сесть в машину, а начальник не давал; потом начальник хотел сесть в машину, но теперь уже Мигулько не давал и даже подрался с начальником, оттаскивая его от машины и одновременно весьма темпераментно объясняя, зачем срочно требуется транспорт и почему особо опасный рецидивист ни в коем случае не будет ждать, пока руководство съест первое, второе и компот, а вот полковник Тубасов вполне в состоянии подождать с первым, вторым и компотом, пока не закрутят руки виновному в тяжком преступлении; начальник же при этом совершенно не слушал аргументов Мигулько, а цеплялся за дверцу и орал. За этой забавной сценой с удовольствием наблюдал из окон весь личный состав нашего районного управления внутренних дел, но не равнодушно, а отпуская обидные комментарии. Единственный, кто сохранял олимпийское спокойствие, был водитель, который даже головы не повернул в сторону дерущихся, не шелохнулся на своем месте за рулем, видимо, терпеливо ожидая, кто одержит победу и сядет к нему на пассажирское сиденье, — тому он и будет служить верой и правдой.

В художественном фильме, задумай его создатели изобразить подобную ситуацию, несомненно, победила бы мировая справедливость в лице опера, с природной смекалкой через препоны добравшегося-таки вовремя к нужному адресу и повязавшего злодея. Но в жизни, к сожалению, победил — и в чистом виде, и по очкам — толстый начальник РУВД, поборов худосочного Мигулько, отбросив того от сверкающего «форда» в грязь и гордо уехав кушать. Но Костя, точно Петух из «Бременских музыкантов», изрядно ощипанный, но не сломленный духом, плюнул вслед «форду» и угнал «десятку» начальника милиции общественной безопасности, который слегка припозднился с обеденным перерывом, вышел из управления и, благодушно щурясь на солнышко, успел увидеть только хвост своей уносящейся вдаль машины, и даже не понял сразу, почему из окон гроздьями свисают сотрудники и громко ржут.

В тот раз Костя, конечно же, опоздал в нужный адрес, но вечером того же дня все-таки повязал злодея в интерьерах местного «Мутного глаза». А уже утром огреб от руководства по полной, и даже раскрытие тяжкого резонансного преступления не спасло его от кары.

Вот и я, помня эту леденящую душу историю, после того как чуть не силой заставила нашего лядащего шофера отвезти меня на улицу Евгеньевскую, первым делом стала по пути придумывать спасительное оправдание (заранее зная, что срочная необходимость прибыть на место происшествия таковым не считается) и, только слепив в уме какую-то ерунду, набрала мобильный Синцова:

— У нас осложнения, приезжай на Евгеньевскую, к Бутенко.

Синцов тоже, видимо, предпочитал узнавать все из первых рук, поэтому подробностей не требовал, а коротко сказал:

— Еду. — И отключился.

На подъезде к дому Бутенко нас обогнала «скорая помощь», беспрерывно гудевшая сиреной. Когда мы остановились у нужной парадной, врачи уже взбегали по лестнице. Я вслед за ними поднялась к квартире. Дверь была приоткрыта, в прихожей еще топталась бригада «скорой помощи». Из дальней комнаты — явно детской, судя по вываливающимся оттуда мягким игрушкам и розовым в цветочек обоям, — неслись высокие тягучие звуки плача. Кристина плакала в голос, скорее, даже поскуливала, прерываясь, чтобы