— Может ко мне? — проговорила она после того, как их «вторжение» вызвало каскад звона, грохота и стука от упавших и разбитых фигурок с полок на стене.

— Нет.

Им только не хватало застрять на аварийной и прохладной веранде, но Рыжая считала иначе. Она потянула его наружу, несколько раз ойкнув упавшим под ноги статуэткам, а потом выругался сам Олег. Что-то прилетело ему прямо в уже ушибленную бровь.

— Нам точно не надо было оставаться там, — произнесла Таня через несколько секунд, ища в глубоких карманах ключи от своей избушки.

Она то и дело останавливалась, в ответ на его совершенно не скромные прикосновения рук.

— Олег! — простонала женщина, прильнув к нему спиной и обвив его рукой за шею. — Мы так никогда не попадем в дом!

Березин слышал ее, осознавал сказанное, но не мог ничего поделать с собой, продолжая гладить и сжимать упругую грудь, почти лишенную бюстгальтера и так удобно ложащуюся в его ладонь; зарываться в волосы и целовать открытые, не закрытые тканью участки плеч и шеи.

— Давай я?

Олег вытащил связку ключей, нашел нужный и дернулся от вернувшегося прикосновения. Девушка отзеркалила его прошлые движения, применив его науку: выправила рубашку, скользнула пальцами по животу, провела ладонями по груди, неожиданно сжав пальцами правый сосок.

— Таня!

Хотелось бы ему, чтобы это прозвучало мягче, но получилось, как есть — он прорычал ее имя.

— Мм?.. — протянула она, коснувшись губами его лопатки. — Я ведь ничего!.

Ткань рубашки не помешала ему ощутить, как горячи ее губы и разозлиться на то, как неловки его попытки справиться с замком. Олег сейчас очень сильно напоминал себе неуклюжего оболтуса, которому впервые перепало заняться любовью с женщиной и у которого, как назло, все летело из рук, не желая получаться, как надо — уверено, красиво и впечатляюще.

— Нет! — бросил Олег, одним движением заблокировав и прижав к себе ее юркие пальцы, открыл дверь и потянул за собой. — Нисколечко.

В ее домике, притаившиеся на полках и горизонтальных плоскостях предметы тоже не пожелали оставаться на месте, спеша броситься им под ноги и на головы, накрывая легкими страницами, пылью и разлетевшимися лепестками сухоцветов. Все это продолжало лететь и падать, пока он тянул ее к себе; пропускал между пальцев волосы, сжимая их в кулаке и оттягивая назад; задирал ее лицо к себе, терзая губы; тогда, когда она цеплялась за косяки, сбрасывая кроссовки, поднимала руки, помогая снять с себя футболку, стягивала с него рубашку, путаясь пальцами в пуговицах манжет.

— Я хочу тебя, — проговорил он ей в губы, прежде чем войти в нее. — Рыжая!

Стоило им стать единым целым, а ведьме выдохнуть в ответ на это протяжное «ах!», как все смолкло. Мир бросил попытки отвлечь их, оставив наедине с их смешавшимся дыханием, шепотом поцелуев, шелестом прикосновений, стуком разбушевавшихся сердец, блеском глаз и стонами, оказавшейся в его власти женщины.

— Олег, — неожиданно выдохнула она, быстро облизнув и без того влажные губы. — Пожалуйста, держи меня.

Он так и делал, не сводя глаз с дарящей один стон за другим Тани. Все произошло совсем не так как виделось ему сперва, но все равно было не менее волнительно и прекрасно.

— Олег! — не то позвала, не то просто произнесла она, прежде чем выгнуться и забиться в его руках, повторяя его снова и снова, бесчисленное количество раз.

Утро выдалось зябким, плечи замерзли, Таня потянула на них край одеяла, перевернулась на другой бок и уперлась носом в лежащего на боку Березина.

Проснулась она тут же.

Видения всего того, что произошло ночью тут же заполонили сознание, разбудили еще с мгновение назад сонное тело, заставили улыбнуться, прикусить губу, а потом и вовсе потереться носом о его пахнущую мылом, табаком и мужчиной грудь.

Таня тут же поморщилась от защекотавшей нос поросли.

Смущение и стыд не спешили появляться, как будто взяв отпуск. Все-таки прыгать в объятия, а то и в койку с первым встречным не было обычным ее поведением, но зато вместо них появились нестерпимая потребность почувствовать его прикосновения, но куда больше — желание, чтобы он снова был в ней, держал в объятиях и смотрел как будто она целый мир.

Ночью, единение потрясло ее ощущением покоя и осознанием правильности происходящего. Это не было чувством схлынувшей нервозности, которая иной раз преследует, а потом пропадает в подобные моменты. В таком, если и признаешься себе, то тут же обругаешь за детскую наивность, но понимание имелось, а смущение и стеснение отсутствовали.

— Тааань, — выдохнул Олег тихо, так и не открыв глаз. — Позже.

Несмотря на ответ, он притянул ее к себе, сжав ягодицу, стоило ее ноге оказаться на его бедре. Пальцы так и продолжили впиваться в нежное место. Таня улыбнулась, продолжая рассматривать его лицо.

Спящий Березин практически не отличался от себя бодрствующего, разве что пропала вертикальная морщинка между бровями. Она делала его строгим, даже грозным, а в первый день знакомства, так и вовсе неприятным, но это работало вместе с холодным взглядом, плотно сжатыми губами, выделившимися скулами и даже играющими желваками.

Таня бы еще разглядывала, оказавшегося в ее кровати мужчину, но все испортил зазвонивший телефон. Если судить по все нарастающей мелодии звонка — это был будильник. Она убрала наконец расслабившуюся руку Олега, выскользнула из-под одеяла и полезла покорять гору со странным названием «Березин», но была остановлена на самом ее пике.

— Ты ненасытная, — проговорил он тем самым восхитительно-шершавым голосом, который бывает по утру и только у мужчин. — Не могла потерпеть часик?

Олег перевернулся, ухватил за бедра и прижал к себе, дав Ковалевской убедиться еще раз в том, что она не ошиблась и попала действительно на самую вершину.

— Я могла, а вот будильник — нет, — ответила она, глядя на то, как тот скользит по ней взглядом и как темен он становится с каждой новой секундой. — Хотела выключить его.

Будильник, отыграв положенное количество секунд, смолк.

— Но ты сделала это вместо него.

Ей досталась затаившаяся в глазах усмешка. Сейчас это выражение в глазах воспринималось иначе, нежели вчера, особенно тогда, когда приехали девчонки. Таня выбросила из головы мрачные мысли, но правильнее сказать они вылетели, стоило горячим губам Олега скользнуть по ткани майки и обжечь горячим дыханием грудь.

— Олег, — проговорила она через какое-то время, глядя на покрытый рыжим лаком дощатый потолок.

Это только казалось, что она может встать и уйти, а на деле лежала на нем, прижатая к крепкому мужскому телу с отдающимся в левую лопатку сердцем. Но может она ошибалась и это так стучало ее собственное. Словом, встать она не могла, а будильник завел уже третью свою песню.