Павел сделал подошедшей официантке заказ: большой бокал пива, соленых орешков, два кофе и два «Наполеона». Маша прилепила неизменную жвачку к нижней крышке столика, сделала солидный глоток и, достав из сумочки пачку «L&M», демонстративно закурила.

– Ну, расскажите мне про вашего несчастного одноклассника, – предложил Павел.

– Почему несчастного? – удивилась Маша. Прозвучало это довольно лицемерно.

– Чего ты тут крутую изображаешь?! – разозлился Павел. – Сопли еще не высохли, а туда же… Может, считаешь его героем? Ну, конечно, героем! А ты видела его после того, как он с крыши соскочил? Очень, знаешь ли, впечатляет! Короче. Хочешь рассказывать, давай, а нет – пей свое пиво, а я пошел.

– А чего рассказывать-то? – Маша несколько сбавила тон.

– Все! Каким он был в жизни. Чем увлекался… И так далее.

– Никулин в классе вел себя тихо… э-э… незаметно, – довольно неуверенно начала Маша. – Учился средне, даже ближе к нижесреднему. Поэтому в число «ботаников» не входил, ничем особенным не выделялся. Словом, был типичным «задротом».

– Ну, зачем ты так?! – перебила подругу Лиза. – Разве можно о покойниках плохо говорить?

– А чего будет? – хохотнула Маша. – Думаешь, по ночам приходить станет?

– При чем тут «по ночам». Просто уважать память нужно.

– За что его уважать? Никулин всех своих прикончил… И Эльвиру…

– Тем не менее. Он, в общем-то, неплохим мальчишкой был. Добрым.

– Может, ты, Лизка, в него влюблена была?

– Вот опять… Зачем ты, Машка, хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле?

– Девочки, девочки… Потом отношения выяснять будете. Давайте по делу. Вот меня интересует: конфликтовал ли Никулин с вашей классной, Эльвирой?..

– Борисовной, – подсказала Маша. – Тут такое дело. Единственным предметом, по которому он учился ништяк, была история. И до шестого класса у него по ней были одни пятерки. Но потом пришла Эльвира и стала его зажимать. И Вовчик съехал на четверки, а когда и трояки стал получать.

– Но почему? – удивился Павел. – Он что, стал хуже готовиться?

– Да все так же. Он, собственно, ничего и не учил. Просто впаривал. Способности у него имелись.

– И других Эльвира Борисовна, как ты выражаешься, «зажимала»?

– По-моему, нет. А потом, она классной была…

– И что из того?

– Ну как же… Придиралась к нему. Стыдила на классном часе. Мол, плохо учишься по всем предметам, кроме истории, да и историю толком не знаешь. Из приключенческих книг знаний нахватался. Но самый сильный конфликт произошел у них этой весной. Ты, Лизка, помнишь, из-за чего?

– Она – Эльвира Борисовна, рассказывала о религиозных войнах в средневековой Европе, привела в пример Францию, – пояснила Лиза. – И стала описывать, как католики мучили этих…

– Гугенотов, – подсказал Павел.

– Да. А тут Никулин и говорит, что гугеноты тоже были хороши и вели себя не лучше католиков. Про каких-то там детей рассказывал, которым эти гугеноты глаза повыкалывали. Словом, нагнал жути. Эльвиру, однако, не так просто сбить с толку. Она ему про Варфоломеевскую ночь. Погибло столько-то тысяч… резали всех подряд. Грудным детям разбивали головы о стенку, беременным женщинам вспарывали животы, ну и прочие страсти. А Вовчик ей в ответ про какого-то генерала или адмирала, который вроде сам первый напасть собирался, да его какие-то герцоги опередили. И тут Эльвира вовсе из себя вышла: давай орать, что не только Дюма читать нужно, но и учебник. А Вовчик тоже заверещал, никто и не ожидал…

– Чума! – перебила Лизу подружка. – Мы думали, крыша у пацана поехала. Вроде припадка у него началось. Знаете, как эпилепсия. Упал он, только не на пол, а на стол. Трясется весь… И звуки такие… дикие! То ли смеется, то ли плачет. Вдруг начал на иностранном языке говорить, по-французски, что ли… Ну, Эльвира решила, будто он нарочно прикалывается. Выскочила из класса и побежала к директрисе.

– А с чего это он вдруг по-французски заговорил? Вы что, этот язык в школе учите? – с интересом спросил Павел.

– Да нет… Английский, как все. Французского в нашей школе нет. Может, самостоятельно изучал. Все же он историей по-настоящему интересовался.

– Ну а дальше что было? На том уроке?

– Да ничего особенного. Он довольно быстро очухался. Водички Лизка ему принесла. Сознайся, Лизка, ты к нему неровно дышала? Потом Эльвира вернулась. Говорит: «Никулин, завтра чтобы кто-нибудь из родителей явился к директору!» Ну и все.

– И как же у Никулина дальше складывались отношения с классной?

– За год по истории она ему «четыре» вывела, – продолжила Лиза. – Явно несправедливо. Но больше они не сцеплялись. Но словно игнорировали друг друга. Отвечал после этого Вовчик только по учебнику. А она выше четверки ему никогда не ставила.

– Значит, конфликт продолжался? – спросил Павел.

– Наверное, можно и так сказать. Как бы тлел. – Лиза отставила недопитую чашку кофе в сторону. – Мы пойдем?

– Ни фига себе! Да сиди ты, овца, – досадливо произнесла Маша. – Я еще пиво не допила. Может, журналист еще чего узнать хочет.

– Ваша классная… Она что за человек была?

– Эльвира Борисовна? – Маша поморщилась. – Серединка на половинку. То вроде ничего, а то стерва стервой. Как начнет нудеть: «Девочки не должны ходить в таких коротких юбках, девочки не должны курить, девочки не должны нецензурно выражаться…» Ну, и тому подобная шняга…

– Она у нас – второй год. Одинокая женщина, – стала рассказывать Лиза, – жила тут неподалеку. Лет сорок пять ей было. Говорили, будто случилась в ее жизни какая-то трагедия. Вроде сына убили у нее… Не то в Чечне, не то еще где. До нас она преподавала историю в каком-то вузе, а может, в военной академии. Относилась она к нам ровно. Кроме Вовчика, ни к кому явной неприязни не выказывала. Но и никого не выделяла. Любимчиков у нее не имелось. В общем, Машка права – Эльвира Борисовна была человеком настроения. Иной раз – сама доброта, а то смотрит на нас как на врагов.

– Типичная климактериалка, – ввернула Маша.

– Опять ты!.. – в сердцах произнесла Лиза и поднялась.

– Куда?! – завопила Маша, но тоже соскочила со стула. – Видите, господин журналист, с какими людьми дружить приходится. Любит овцой прикидываться, а на самом деле – змеища. Ладно, всего. Еще чего захотите узнать, приходите в школу.

Павел расплатился и поднялся. Девчонки рассказали довольно интересные вещи. Но что же получается? У этого Вовчика действительно был серьезный конфликт с классным руководителем. Конечно, он вполне мог стать поводом для того, чтобы прихватить ее за собой на тот свет. Тем более терять ему уже было нечего. Однако этот странный спор про католиков и гугенотов… Почему вдруг такая ярость? И откуда мальчик знал французский язык? А эта классная… С ней тоже далеко не все ясно. Может, вернуться в школу и разузнать об Эльвире Борисовне побольше? Как, кстати, ее фамилия?