А что вообще возможно? Что, если бы Маффи узнала, что она каждую ночь заходит в море и её ноги превращаются в сверкающий хвост, покрытый чешуёй? Маффи, должно быть, заметила страх, отразившийся на лице Люси.

– Послушайте, Люси, не обращайте на мои слова внимания. В каком-то смысле вам очень повезло.

– Повезло? Но в чём же? Мои родители скорее запрут меня на чердаке, чем позволят видеться с Финеасом.

– Разве вы не понимаете? Вы по-настоящему свободны. Я не хочу показаться грубой, но если бы у моего отца не было всех этих денег… тогда…

– Что бы тогда?

– Мои родители переживают, что я стану жертвой охотников за приданым. И в некотором смысле граф Лайфорт – один из них. У него нет денег, но есть поместье и титул. Только поэтому его к ним не причисляют.

– Но вы ведь его любите, правда?

– Как вам сказать, – протянула Маффи. – Он – чудесный человек. Истинный джентльмен. Но между нами нет никакой страсти. Нет ничегошеньки из того, что вы испытываете к Финеасу. Вот так.

В голосе Маффи слышалось столько смирения, что Люси охватила печаль. Она разрывалась от вопросов, которые хотела, но не решалась задать Маффи: действительно ли та думала, что должна выйти замуж за графа Лайфорта? Была ли в её жизни настоящая страсть? А любовь? Наверное, Маффи догадалась, что думает Люси, потому что начала говорить с преувеличенным воодушевлением:

– Люси, я думаю, моя жизнь будет грандиозной, просто великолепной! На медовый месяц мы отправимся в Рим. А потом поедем в Париж, граф проводит там весну каждый год, он говорит, что в Англии слишком сыро: там не бывает настоящей весны. А ещё он так много знает об искусстве. А я ничегошеньки не знаю. Но я буду на всё смотреть его глазами и учиться.

«А как же ваши собственные глаза?» – хотелось закричать Люси.

– Это будет действительно прекрасно… просто чудесно. – Маффи протянула руку к руке Люси и ласково погладила её, как будто хотела заставить поверить в свои слова.

* * *

– Люси, где ты была целый час? – Марджори Сноу буквально подбежала к ней, как только Люси вошла в дом. – Когда в клубе я подошла к герцогу, он сказал, что ты ушла с Маффи Форбс.

– Да, мама, так и было. Теперь я буду довольно много времени проводить с Маффи.

С тех пор как Люси встретила своих сестёр и узнала об их настоящей маме, ей было нелегко смотреть в глаза приёмной матери. Она понимала, что это нелепо, но ей казалось, Марджори может прочитать по глазам её мысли, а девушке так не хотелось обижать её. Кроме того, теперь у неё получалось думать о Марджори только как о приёмной матери, а не о маме, как раньше, хотя она и раньше знала, что неродная. Люси чувствовала вину за это хоть и маленькое, но предательство и изо всех сил старалась угодить Марджори. Она знала, что то, что она собирается рассказать, будет встречено с безграничным восторгом.

– Правда? Но почему, дорогая?

– Она попросила, чтобы я стала одной из подружек невесты.

– Люси! – Светло-карие глаза Марджори стали большими, как блюдца. – Скажи мне, что это действительно правда?

– Конечно, это правда, мама. Ты, наверное, считаешь, что теперь я нахожусь в самой гуще?

– Конечно же, дорогая! – радостно воскликнула, почти взвизгнула, Марджори Сноу. – Стивен! Стивен! – позвала она. – Оторвись от своего чтения и послушай!

– Что такое? Что тебя так взволновало, Марджори?

– Расскажи отцу, Люси. Скажи ему, как только что рассказала мне… теми же словами… – Марджори всплеснула руками, как будто дирижировала невидимым оркестром. – Мне бы хотелось, чтобы ты сказала точно такими же словами.

Люси глубоко вздохнула:

– Я сказала маме, что буду проводить довольно много времени с Маффи, она спросила, почему, и я ответила… – Люси прекрасно понимала, насколько всё это глупо, но потом посмотрела на раскрасневшееся лицо матери и скрепя сердце продолжила: – И я ответила, что это потому, что Маффи попросила меня стать одной из подружек невесты.

– О боже! – воскликнул Стивен. – Люси! Наша дорогая Люси!

Он стремительно подошёл к ней и крепко обнял. Потом отстранился, всё ещё продолжая держать её за руки:

– Самая прелестная девушка на острове!

«Что бы вы сказали, если бы я поведала, что есть ещё две девушки, похожие на меня? С хвостами!» – Она еле сдержала смешок.

– Теперь, моя дорогая, – продолжил отец, – скажи, помнишь ли ты, что я говорил о Перси Вилгрю и о том, что горизонт чист?

Люси почувствовала, как на неё нахлынул страх.

– Да, отец, что-то о наследовании имущества.

– Точнее – об отсутствии других наследников, – поправил преподобный. – Ты всё хорошенько понимаешь?

– Да, я понимаю, что у меня нет денег, а большинство всех этих английских джентльменов приезжают сюда как раз ради них, чтобы не дать их бедным старинным поместьям вконец разрушиться и не остаться с грудой бесполезных камней.

– Люси! – ахнула Марджори, а на лице отца застыло недовольное выражение. Он отпустил руки дочери и отстранился.

– Как ты посмела быть такой грубой, что заговорила о деньгах? – Его лицо потемнело.

– Как я посмела? – Глаза Люси сверкнули зелёным огнём. – Да это единственное, о чём здесь говорят! О деньгах. О том, сколько стоит яхта Беллэми. О том, что отец Маффи Форбс даёт ей сто тысяч долларов в год на расходы, о предстоящей свадьбе, на которую, по слухам, уйдёт двести тысяч. О том, что Ван Викс заказывает яхту на десять футов длиннее, и поэтому это обойдётся ему по меньшей мере на двадцать тысяч дороже, чем стоила яхта Беллэми.

– А об этом-то ты откуда знаешь? – рявкнул отец.

Люси поняла, что сказала лишнее: она могла услышать об этом только от Финеаса.

– Я… я… я просто слышала, как об этом говорят в клубе. – Она запнулась. – Я ведь сказала, что все говорят только о деньгах. – Она глубоко вздохнула, и её глаза наполнились слезами. – Почему вы решили, что Перси Вилгрю захочет взять меня в жёны? У нас же нет денег.

– Потому что я не думаю, что деньги – это всё, что он ищет! – Отец поднял голос до невообразимых пределов, чего раньше никогда не допускал и осуждал в других, гордясь своей спокойной манерой разговора. – Люси, положение тоже очень важно. У его семьи есть тесная связь с архиепископом Кентерберийским! – Теперь отец что есть силы кричал.

– И что? – закричала в ответ Люси. – Ты собираешься обменять меня на пост архиепископа Кентерберийского? – с этими словами она повернулась и выбежала из дома, успев увидеть, как мать рухнула на стул, пряча лицо в ладонях.

– Не волнуйся, моя дорогая. – Люси ещё могла расслышать голос отца. – Это просто юношеский бунт. Она вернётся, когда остынет.

– Значит так, приподними и расположи хвостовой плавник точно по линии гребня волны и немного наклонись влево. Вот и вся премудрость.