Судя по тому, как он быстро вернул крышку на место — из заварника посмотрели в ответ. Настя вспомнила, что последний раз пользовалась им недели две назад и как-то, закрутившись, забыла помыть.

— Чай в пакетиках, на полочке, — стыдливо сообщила она и приступила к докладу.

Лука слушал вроде бы рассеянно, прихлебывая из кружки и накручивая на палец хвостик «тоги». Когда Настя закончила, он шумно выдохнул, двумя глотками прикончил чай и сказал:

— Погоди пару минут, — натянул на босые ноги ботинки и, как был в простыне, вышел на общую лестницу.

Вернулся быстро, но если сдавленное «здрассте!» от кого-то из соседей Насте не послышалось, впечатление произвести успел. Как выяснилось, ходил за планшетом, ноутбуком и сумкой.

Сразу вручил Насте один из запасных телефонов.

— Загрузи свой профиль, если скопирован, и пользуйся. Твой телефон быстро не получим — он в вещдоках числится, а ты — в покойниках.

— Вещи остались в могиле. И планшет.

— Да прах с ним, с планшетом. Новый выдадут, если будет кому. Давай разбираться. Смотри, вот отчет группы, которая искала некую пропавшую некромантку Князеву. Некромантку не нашли, только барахло. Еще троих во второй форме, один очень ругался, что его подняли, но не расспросили.

— Второй клиент, — покаялась Настя. — Не дошла. Но я не поднимала, никак бы не успела.

— Значит, сам. Двое попытались встать в третью форму, но бригада успела вовремя. Одного, уже в третьей форме, завалило чем-то в яме, у которой твои вещи нашли — упокоили вслепую, даже раскапывать не стали.

— Та самая бабушка-филолог. У меня раскололась покрышка, и она встала. Очень быстро. Про такое я даже не слышала — просто несколько секунд. Потом взорвались составы. А Егор сказал, что порвал ее на части.

— Предположим, — Лука нахмурился и бросил быстрый взгляд на дверь в комнату.

И правильно. Через миг вставший бесшумно нарисовался на пороге, демонстративно взъерошил броню, точно дикобраз, схлопнул со стуком, добыл себе табуретку и присоединился к совещанию.

— Я хотел с Настей обсудить…

— Мне слышно. Всех. И вас. И как соседский пес воду пьет. Как пацаны под окном шепчутся: выйдет Ватикан или нет? Кстати, что за Ватикан?

— Мальчик с первого этажа, щуплый такой. Приятели его, наверное, ждут, — ответила Настя.

— Почему Ватикан? — Егор повторил пантомиму Луки с заварником и посмотрел на Настю с уважением, как на почетного селекционера плесени. В итоге каким-то шестым чувством нашел за сотней коробочек с корицей и специями початую бутылку водки, допущенную в дом исключительно для медицинских целей. Отхлебнул, гулко прополоскал горло и выплюнул в раковину с очередной порцией гравия.

— Прозвище. Пацан привык, откликается. Там семья не особо благополучная. Каждый месяц — новый папа, — пояснила Настя.

Лука хмыкнул, оценив черный соседский юмор, и поморщился на очередной нецелевой или, вернее, чересчур целевой расход продукта.

— Не переводи полезную вещь. Пригодится.

— Кому? Ты пить не рискнешь — чтоб в реакции не потерять на случай, если я буду вас убивать. Она — не умеет, — вставший бутылку отставил, уселся, по-домашнему подпер подбородок рукой. Голос у него стал еще глубже и обрел гипнотическую бархатистость. — Давай поболтаем, как старые друзья. Про родное Раевское, — на этих словах Луку аж передернуло. — Да, четырехлапую я разорвал и под насыпь сунул, чтоб не мешала таскать одну полудохлую упокойницу. Там было еще. Очень большое. Я пил его, пил от него. Чем больше пил, тем сильнее становилась память. Крупное и очень сильное, но не мешало, делилось охотно, а потом исчезло. Я пошел на тепло. Вторая форма ходила рядом, но близко не совалась. И светилось сильно. Там, где светилось, было больно, хотелось уйти. Но от нее было тепло, я сначала это почуял, потом сообразил, кого ищу. Дальше — на ощупь. Я забавно вижу своих. Вас.

— Как? — заинтересовался Лука.

— Люди — как пятна: яркие, но бесформенные. Если захочу рассмотреть — нарастает все остальное. С некромантами не так. Тяжело увидеть — мельтешите. Тебя я по походке узнал, услышал. Тепло почуял. Жар от тебя. Увидел, уже когда ты бросился.

— То есть когда ты Настю тащил, больше никого, кроме клиентов, не засек?

— Если кто-то и был, то она все перекрывала. Слишком близкий контакт.

— Хреново. Настя, давай еще раз — от порога работы и до порога дома. На бис.

Настя выдохнула и начала заново. Слушали ее внимательно, но уточняющих вопросов задали всего два. Лука попросил описать охранника, причем пытал так, что захотелось слиться с интерьером. Как говорил, какими словами, одежда, руки, замашки — Настя вытаскивала из памяти что могла. Но помнилось в основном собственное продрогшее состояние, а не наличие у охранника татуировок на шее. В итоге Лука только недовольно скривился и резюмировал: мол, память надо тренировать.

А Егор почему-то спросил про торговку кладбищенскими цветами. С ее описанием дело обстояло лучше — на тот момент Настя еще думала о работе, а не о задубевших ногах.

— Большая тетка. Пуховик длинный, темно-серый такой или коричневый, дождевик из полиэтилена, шапка вязаная темная. Все.

— А лицо?

— А лица я не видела — она все время в сумке копалась. В большой такой баул, в клетку, цветы укладывала.

Лука прикусил губу, потом ругнулся и полез в телефон. Долго там что-то искал, потом набрал номер, коротко пролаял в трубку, что «надо» и «сейчас», дал отбой, дождался звяка входящего сообщения и развернул к Насте экран со снимком.

— Такая сумка?

На фото была помойка, рядом с которой стояла большая сумка, облитая сбоку чем-то темным. Еще на кадре присутствовали пара полицейских и полосатая огораживающая ленточка.

— Да, такая. Похожа. Но таких много, вон на вокзале через одного народ с такими ездит, — растерялась Настя. — А почему там полиция?

— Потому что это соседний с Раевским двор, а в сумке — сторож.

— Как сторож? Он же мне сам ворота открывал и хамил. А тетка еще до него ушла — я час под дождем мокла, пока этот хмырь не явился.

— Сторож, — кивнул Лука. — Настоящий.

И сунул Насте под нос еще одно фото.

Тут пришлось взять паузу, пока Настя бегала в туалет. Не сказать, конечно, чтоб некроманта можно было впечатлить покойниками, но работники СПП в основном дело имели с клиентами целыми, не фрагментированными и, чаще всего, уже после подъема — то есть с трансформацией. Которая, будучи даже частичной или прерванной, основные гадости первой формы скрадывала.

Здесь трансформации не было. Был тот самый Николай, с которым так весело болталось про универ и планы на лето. Значит, он не уволился. Не успел.

— Узнала? Там лицо, конечно, пострадало, но в кармане документы были. На имя Корсунова Н.С., — Лука сунул Насте в руки кухонное полотенце и стопку салфеток.